Попаданец на максималках - 1

Тампио

— Доброе утро, Ваше Императорское Величие!

— Доброе утро, Ваше Императорское Высочие! Присаживайтесь, попейте чайку.

— Благодарю, я уже.

Кружка замерла в руке императрицы.

— Уже? — вздёрнутая бровь указывает, что этот вопрос был задан не ради вежливости.

— Уже, — киваю, как ни в чём не бывало. — Хорошее утро сегодня!

Императрица с удивлением смотрит в окно, сквозь которого почти ничего не видно, и не потому, что стёкла полупрозрачные, а из-за тёмной тучи, повисшей над столицей. Фрейлины своими аппетитными пятыми точками почувствовали,

что венценосную семью следует оставить вдвоём, и по-быстрому слиняли, радуясь, что могут быть предоставлены сами себе.

Мы сидим в полной тишине.

— Как прошёл вчерашний день, сын наш?

— Очень хорошо, маман.

— Так хорошо, что вы с утра сытыми к нам пришли?..

— Ну...

— Вы же не собираетесь снова наступать на... на... на ту же неприятность, что и ранее?

— Нет, матушка, есть много способов избежать подобного.

Не знаю, о чём подумала императрица, но кружка дрогнула в её руке, и на столешнице расплылись капли.

— Почему иногда кажется, что мы разговариваем не с ребёнком, а со взрослым мужчиной?

— Вполне возможно, что так оно и есть.

Следующие пять минут прошли в полной тишине.

— Что касается вчерашнего разговора, — начала Елена Седьмая, — то появились новые обстоятельства, из-за которых вам в любом случае не получится никуда уехать. К нам едет посольство.

— Вот так внезапно? — удивился я. — Разве сие возможно?

— Иногда случается и такое.

— Откуда едут и по какому вопросу?

— Из вашего нелюбимого государства сын. Из Поляндии.

— И на кой?!

— Не выражайтесь, сын наш.

— Простите мой арелатский, маман.

Опять на пять минут воцарилась тишина.

— Они везут племянницу короля.

Вот уж удивили, так удивили! Недооценил ясновельможных пшеков я, недооценил. Зашли с козырей. В то время как другие портретики посылали, эти товар лицом решили показать. Хм...

— Посольство от свеев тоже ждать со дня на день, матушка?

— Нет. Единственная кандидатура, которая хоть как-то могла удовлетворить нашим запросам, вышла замуж полгода назад, оказывается.

— И что теперь мне делать?

— Решайте сами, принц.

Вот спасибо! На меня стрелки все перевела. Сидит, хмурится. Теперь я не уверен, удался ли вчерашний штурм замка? Ладно, не моё это дело. Своих проблем всё больше и больше.

— Так всё-таки, где вы утром чай пили? Отвечайте!

— У себя пил.

— Одни?

— Нет.

— Я так и знала... И с кем?

— С одной девочкой.

— Уже хорошо. И кто она?

— Фёкла, дочь кухарки Марфы.

Бедной чашке не было суждено пережить это прекрасное утро...

В моём полукабинете-полугостинной было уютно. Да, зала не совсем уж маленькая, но она имеет, как оказалось, одно очевидное достоинство, — тут не было слышно ругани императрицы с третьего этажа. В коридоре за дверью, да, ещё слышно. А вот здесь, — уже нет. Ну, хотя бы я жив, а остальное, как-то переживу. Я же не чашка.

Чем заняться наследнику престола, когда совершенно не хочется

никуда выходить? Правильно! Строить карточный домик. Очень, очень важное занятие для попаданца. Когда закончилась третья колода, я решил прекратить и выйти наконец-то из своего добровольного заточения. Почему так долго мой оболтус не несёт обед?

Нет, сегодня на самом деле «прекрасный» день. Стоило только открыть дверь, как за ней увидел Кирилла с подносом. Вот только за лакеем шла кухарка Марфа. Решив, что хуже уже быть не может, я сделал пару шагов в сторону и пропустил их, ну а затем и дверь закрыл. Почему нет? Я же принц, я всё могу!

Понятно, что под пристальным взглядом кухарки аппетит быстро улетучился. Пришлось отпустить оболтуса, и тоскливо наблюдать, как он затворяет за собой дверь.

— Я слушаю тебя, Марфа.

— Ваше Высочие... Фёкла...

Вот немного, и женщина расплачется.

— Марфа, — я постарался придать своему голосу убедительность. — Я скажу лишь один раз. У меня с ней ничего не было. Мы только попили чай, и я рассказал ей пару сказок. Утром мы позавтракали, и она ушла. Ты меня слышишь? — я дождался молчаливого кивка. — Ни-че-го не бы-ло. Ферштейн?

Пару минут Марфа переваривала сказанное.

— Простите меня, Ваше Высочие. Когда дочь сказала, что вы ей рассказывали сказки, во мне всё... перевернулось. Много лет назад один молодой барон... сын барона... как-то спросил меня, хочу ли я услышать интересную сказку. Потом родилась Фёкла.

— Марфа. Если я только захочу, то дочери графов, герцогов и князей в очередь встанут перед моей спальней. Неужели ты думаешь, что...

— Ваше Высочие! — неожиданно перебила меня женщина. — Но вы же мужчина... молодой мужчина. Ваша метресса... Вы уже полгода как один. Вот я, дура, и подумала. Простите.

— Хорошо, Марфа. Я знаю, ты мне предана, поэтому я никак не могу тебя обидеть. Ни тебя, ни Фёклу.

— Благодарю вас, Ваше Высочие! — женщина пала на колени и потянулась к моей руке, покрывая её поцелуями

— Марфа, — сказал я как более мягко. — Иди. Дай мне поесть.

— Да, принц.

Кухарка уже подошла к двери, как я, неожиданно для себя самого, спросил:

— Этот барон жив?

— Не знаю. Поговаривали, что погиб на дуэли.

— Как его звали?

— Зачем вам, Ваше Высочие? — с тоской спросила женщина. — Ой, простите, принц... Его имя Филипп Эльмпт.

— Ступай.

Глава 28

Ляхи прибыли во Владимирград со всей помпезностью, которую можно ожидать лишь от ясновельможных. Долгая череда наездников, подъезжающих к дворцу, сменилась не менее длинным поездом карет на санях. Везде, где только можно, было понавешаны двухцветные ленты. Кирасы на всех поляндских военных блестели так, будто каждый хотел походить на небольшое солнце, а их длинными копьями можно было коснуться луны. Трубачи, едущие в начале и конце процессии, почти беспрестанно дудели в трубы. И я не удивлюсь, если надои в тех местах, через которые ясновельможные проезжают, сильно уменьшаются из-за этой какофонии.