Попаданец в себя, 1965 год
Шрифт:
– Простите, гражданин, не знаю вашего имени, но журналисты уже приравнены к сантехникам, а не к литераторам. К тому же у меня повесть написана с элементами романтизма, мои очерки оценены высоко, когда принимали в союз журналистов, а очерк – малая литературная форма рассказа, основанного на реальных фактах. Хороший очерк даже трудней написать, чем нечто выдумать.
Больше никто не вякал, и вскоре я въехал в двухкомнатную квартиру улучшенной планировки по адресу: ЖСК «Советский писатель», 2-я Аэропортовской улица, № 27, кв.2.
В подъездах было по две квартиры, явно не хрущевки, напротив, как мне сказали, жила
После всех расчетов осталось у меня семь тычь с половиной и была у меня сберкнижка, где оставалось еще две тысячи триста (роскошествовал я последнее время), так что получив три ключа, шел я к своей (СВОЕЙ) московской квартире в центре мандражируя и предвкушая, как куплю при помощи Галины Брежневой в эту двушку фирменную мебель.
Глава 30. Москва, своя квартира в центре
И дверь открывал я, продолжая мандражировать.
В приложении к ордеру было написано: «Общая площадь дома 5752.60 кв. м, построен в 1961 году, 9 этажный, подъездов: 3, лифтов: 3. Серия, тип постройки здания: индивидуальный проект. Тип фундамента: Сборный. Тип перекрытий: Железобетонные. Материал несущих стен: Кирпич.»
Неплохо наши писатели жили в СССР! В конце пятидесятых годов группа московских писателей обратилась в правительство с просьбой построить пять жилых домов для литераторов и их семей, а также работников аппарата Союза писателей и издательств, за их счет. Делегация во главе с Константином Симоновым пробилась на прием к самому Никите Хрущеву: разрешить делать в квартирах не стандартные, а высокие, трехметровые потолки, потому что, мол, это будет не только жилье, но и рабочий кабинет писателя. Строительство разрешили; кооператив, названный ЖСК “Советский писатель”, создали.
Сообщили мне так же и о том, что дом построен в 1962 году по индивидуальному проекту. Что дом расположен в тихом, благоустроенном месте, в 2 минутах ходьбы от метро Аэропорт на закрытой охраняемой территории. Что для прогулок в пешей доступности Петровский, Тимирязевский лесопарки. Что планировка великолепная, комнаты изолированные, соединены между собой небольшими коридорчиками. На полу паркет. Потолки 3,05 м. Площадь: 57/45/8… Ни фига се, это просто дворец! По советским-то временам!
А вы бы не замандражировали, получив такой подарок судьбы, и зная, что сопротивление времени уже не раз строило козни. А вдруг и этот дом обрушится. Или еще какой казус произойдет!
Я позвякал ключами и задумался – а с чего радуюсь-то? Будто в прошлой жизни не было у меня шикарных квартир! Был даже коттедж на девять комнат с четырьмя туалетами и верандой
Мои мандражи пред дверью прервала соседка, наверное давно наблюдавшая за странным «пассажиром» без вещей, но с ключами.
– Ты кто такой будешь?
Сколь забавно вьет Фортуна свои петли! Я эту женщину знал по прошлой жизни, но не лично – а как прекрасную писательницу, благодаря которой я узнал и полюбил Узбекистан. Гуро Ирина Романовна, по образованию юрист, с 1926 г. – сотрудник ОГПУ, в 1938 г. арестована по показаниям собственного мужа, из заключения написала письмо Берии и в 1941 г. была освобождена; воевала в разведке и в партизанских отрядах; после войны стала писателем.
Настоящее имя Раиса Романовна Соболь, капитан госбезопасности.
В 1960-х – 1980-х – жила в 27 доме, 3-м подъезде, на 1 этаже. А я теперь тоже живу в 27 доме, 3-м подъезде, на 1 этаже. Так, Гуро жила с домработницей и собака у них должна быть. Это я из воспоминаний Чаплиной знаю. Книги про животных Веры Чаплиной у меня занимали отдельную полку, ведь все её рассказы и повести совершенно документальны. Например, про львицу Кинули, воспитанную в коммуналке, или «Арго», «Лоська», «Тюлька» – все рассказы помню, и все герои реальны. Встречусь с ней, радость какая! Главное не ляпнуть что-то про еще ненаписанный рассказ, а то попаду на ровном месте. Ну, совершенно не справляется моя голова с датами!
– Ирина Романовна, здравствуйте! Вот уж не думал, что буду жить в соседях с самой Гуро, автором «В добрый путь, Кумриниса!».
– Это что – все что вы мое читали?
– Я много вашего читал… – лихорадочно думая, написала ли она уже про девочку узбечку, как там её? – А где ваша собачка?
Я точно знал, что Чаплина лечила у Гуро какую-то псину.
– Джек, – погладила Ирина Романовна между ушами огромного дога с некупированными ушами, – ты у нас оказывается собачка.
– Да уж, собачка, – появилась в подъезде невысокая и полная женщина. Мы его в четыре руки с трудом поднимали, когда болел.
– А вы Елена Ивановна – догадался я, – компаньонка. Мне в литфонде про вас рассказывали.
– Ну надо же, высокомерно сказала писательница, про мою домработницу уже и в литфонде знают. А вы, значит, будете наш новый сосед?
– Так точно. Позвольте представится: Руковер Владимир Исаевич, переводчик и журналист. Собираюсь стать писателем, повесть уже почти дописал.
– Служил?
– Никак нет. Был на сборах несколько месяцев.
– Тоже неплохо. И сразу перешла на французский. Moskvich? Ou d’o`u viens-tu?
– Je viens de Sib'erie. Je ne connais pas tr`es bien le francais. Meilleur anglais ou allemand.
– Deutsch – verst"andlich. Aber Englisch wird immer noch wenig gebraucht? (Немецкий – понятно. Но английский по-прежнему используется редко?)
– At our institute, only English was second. And I myself learned French from books. (У нас в институте только английский был второй. А французский я сам по книгам учил.)
– J’ai r'ealis'e que l’anglais n’'etait pas ma langue. Et en francais je vais vous tirer vers le haut. (Я поняла, но английский – не мой язык. А по французскому я тебя подтяну.)