Попаданка для императора, или Замуж поневоле
Шрифт:
— Это Велиас, — тихо произнес император.
— Он твой…
—… сын, — акончил он за меня. — Да, Ле-ра, он — мой сын.
Его голос был насквозь пропитан горечью и болью.
— Что с ним случилось? — осторожно спросила я, боясь ранить чувства жениха. Впрочем, похоже, это все равно случилось — взгляд Андреаса подернулся пеленой злости, даже ненависти.
— Проклятье, — скупо ответил он.
— Но он ведь жив? — с надеждой уточнила я.
— Жив. И… — мужчина посмотрел на меня крайне выразительно. —
— Но как? Это, наверное, нужен какой-то целительный дар.
— А говоришь не знаешь ничего про магию…
Я смутилась от его замечания.
— В моем мире есть сказки. Много сказок. И в детстве я постоянно читала их. Так вот там частенько спасал именно какой-то особенный дар, который может исцелить героя.
Император подошел поближе и взял мои ладони в свои.
— Дар Феникса и есть исцеляющий. Ты знаешь, кто такой Феникс и в чем его особенность?
— Он может восставать из пепла? — предположила, вспомнив обрывки одной из сказок.
— В вашем мире есть такие легенды?
— И даже не одна.
Андреас слабо улыбнулся и кивнул.
— Да. Но не из пепла, а из огня. Когда твой дар проснулся, ты горела. Огонь — суть дара Феникса. Он — живое начало, дающее жизнь всему. Именно из огня родились первые драконы.
— Погоди, то есть у тебя тоже такая магия?
— Увы, но нет. Иначе бы я мог и сам спасти Велиаса, — с сожалением ответил император. — Моя магия приобретенная.
— Что это значит?
— Я не родился с ней, а приобрел после одного случая.
— Но у тебя крылья, — возразила я. — Разве это не значит, что ты — настоящий дракон?
Он вдруг лукаво улыбнулся.
— Конечно, нет, Ле-ра. Ты еще увидишь настоящих драконов. Я всего лишь иногда могу пользоваться некоторыми привилегиями драконьей крови.
Я снова посмотрела на малыша, и мое сердце сжалось от жалости к нему. Такой он был хорошенький и так мне хотелось, чтобы он открыл глаза и улыбнулся. Я вообще любила деток, но почему-то именно этот ребенок вызывал во мне особенно нежные чувства.
Неосознанно протянула руку к Велиасу, и стеклянный купол на ним вдруг просто исчез. А может, это вообще была просто иллюзия. На краткий миг мне даже показалось, что я здесь одна — забыла про то, что отец малыша рядом и что вообще-то он может пресечь мою инициативу в любой момент.
«Бедная кроха», — пронеслось у меня в мыслях. Я будто наяву представила, как этот мальчишка смеется, заливисто хохочет, будучи на руках у отца. Как вырастет сначала в шустрого сорванца, затем возмужает и станет статным юношей, а после — достойным приемником для Андреаса.
Эти картинки так быстро сменяли одна другую, что я не успевала сосредоточиться на чем-то одном. Только видела ребенка Андреаса и искренне радовалась за него, испытывая нежные чувства,
И лишь когда огонь сорвался с моих пальцев, я поняла, что все зашло слишком далеко. Ведь пламя объяло Велиаса и поглотило за считанные мгновения. В тот же миг я буквально ощутила протяжный, полный тоски вой, который принадлежал не мне…
11.2
Признаться, я и сама испугалась в первый момент. Ведь действовала я по наитию, и уверенности, что делала все правильно, не было. А уж когда во мне завибрировал чей-то тоскливый вой, так и вовсе задрожала.
Что, если я все испортила?!
Однако пламя довольно быстро рассеялось, и я первая бросилась к кроватке, чтобы проверить, что с малышом все в порядке.
Тот по-прежнему лежал, как и раньше. И хотя я надеялась, что смогу что-то исправить, испытала огромное облегчение — по крайней мере, мой огонь не повредил крохе.
Что Андреас оказался позади меня, я не услышала. Почувствовала. Даже не оборачиваясь, знала, что он рядом и напряжен до предела. Мы оба.
Мгновение. Другое. А затем мальчик чихнул…
Я не поверила своим глазам, но он поднял ручку и потер носик, а затем открыл глазки. Зрачок у него сначала был вертикальный, но это быстро прошло, а вот всполохи пламени на радужке погасли значительно позже.
— Получилось, — выдохнул Андреас. И ровно так же, как только что я слышала вой, я услышала радость. Сложно объяснить словами, как это работало. Но я была уверена на сто процентов — я чувствовала то, что чувствовал император. Словно мы с ним синхронизировались окончательно.
Правда, прикоснуться к сыну он совершенно не спешил. Лишь смотрел на него. А я, осторожно отойдя в сторону, чтобы не мешать, заметила на его глазах слезы.
Этот сильный, несгибаемый мужчина плакал. Смотрел на свое дитя и плакал.
Очень осторожно Андреас протянул руку к малышу, а тот неожиданно улыбнулся и ухватил отца за палец.
Так это трогательно выглядело, что слезы невольно выступили и на моих глазах. Можно было что угодно думать про императора, но он однозначно любил своего ребенка.
Как впрочем, наверняка, и мать малыша…
Это понимание больно обожгло. Вероятнее всего, эта мама тоже где-то рядом. И очень скоро появится. Не может же она остаться в стороне, когда ее ребенок очнулся.
— Велиас, — тихо прошептал мужчина. Мягко улыбнулся, и малыш ответил еще более широкой беззубой улыбкой.
Мне казалось, что я подсматриваю за чем-то сокровенным. Будто стала невольным свидетелем чего-то очень личного.
Андреас повернулся ко мне и благодарно протянул вторую руку. Я не смогла оттолкнуть или отказаться, несмотря на тягостные мысли про мать ребенка.