Попаданка в академии драконов 4
Шрифт:
— Но почему вас должен заменять Элор? Он его брат, а не отец.
— Я… — император протяжно вздыхает. — Не силён в семейных отношениях: матери у меня не было, отец вечно был занят. Линарэн его копия: точно так же вклеивается в изобретения, и мир перестаёт для него существовать. А Элора воспитала Ирьения, он на неё похож, умеет управляться с детьми, умеет быть семьёй. Даже Арену в том, что касалось внимания и воспитания, он отцом был больше, чем я. А я просто не умею.
— Или не слишком хотите, — шепчу я.
— Да, никогда
— Ещё будет.
У императора дёргается уголок губ.
Снова между нами повисает молчание. А Пушинка подбирается ближе, тыкается мордой в мой рюкзак.
— Она так откачивает магию, не беспокойся, — поясняет император.
Я не беспокоюсь, а подумываю, не прокатиться ли на Пушинке верхом, а то давно иду, ноги устали уже…
— Пушинка, можно я на тебя залезу?
Дёрнув ушами, вздохнув, она ложится на траву. Я подтягиваю подол выше и устраиваюсь на щекотно мохнатой спине. Шерсть не спасает от жёсткости её хребта, мышцы спины и ягодиц неприятно напрягаются, но после пешего хода даже так ехать почти блаженство.
Золотая струйка всё увереннее вытягивается к горизонту, трепещет только самый её кончик, испускает золотые искорки.
Возможно, скоро доберёмся до Ланабет. Или нарвёмся на неприятности. А дальше полная неизвестность, так что… Кашлянув, спрашиваю:
— Я ведь не слишком нравлюсь вам как избранная Арена?
Император взглядывает на меня:
— Ты Видящая, я просто счастлив. И я не шучу.
— Сейчас да, но до этого вы точно были не в восторге, — грустно улыбаюсь я.
— Давай посмотрим правде в глаза: в Эёране большое значение имеет семья, у тебя её не было. Я помню, как трудно на первых порах пришлось Ланабет. А ты ещё постоянно попадала в неприятности и двусмысленные ситуации. И да, я знаю, что Элор тебя похищал.
— Это из-за приворота! — выпаливаю я, помня предупреждение Арендара, что за такое его брата могут казнить.
— Да знаю я, — император качает головой. — Я был ослеплён Заран или как её там, но не настолько, чтобы пропустить такое. Просто промолчал, чтобы не пришлось наказывать Элора. И каким бы холодным ни был внешне, сыновей я люблю, а они чуть не убили друг друга в борьбе за тебя.
Если смотреть с этой стороны, то… не знаю, я бы тоже не радовалась общению с тем, из-за кого мои дети, пусть косвенно, но чуть не погибли.
— В любом случае, — император усмехается, — я не склонен к нежностям, даже если речь идёт о Видящей. К этому лучше привыкнуть, чтобы не было пустых обид.
— Привыкну, — обещаю я, ведь глупо дуться из-за недоразумений.
Протянувшаяся от императора золотая нить исчезает в склоне холма. Невольно подаюсь вперёд, заметивший это император прибавляет шаг. Над холмом поднимаются тонкие
Оглядываюсь на встревоженного императора: может, ему стоило взять меч? А мне прихватить своё призывное оружие? Правда, пользоваться им не научилась… к счастью: ещё схватила бы его под действием суккуба и использовала против себя или своих.
— У вас есть оружие? — уточняю на всякий случай. — Магическое там?
— Магическое в такие миры лучше не брать, может разрушиться. У меня есть кинжалы, броня и когти. Но лучше обойтись без этого. И тебе пора слезать с симбиота: поездка на чём-то невидимом будет столь же вызывающей, как и сам зверь.
С Пушинки сползаю радостно: не умею я верхом кататься, неудобно. На вершину холма мы поднимаемся, когда та уже становится невидимой.
В долине расстилается городок с жёлтыми домами и красными черепичными крышами, из нескольких труб идёт дым. Правую сторону селения ограничивает река, левая плавно переходит в огороженное пастбище с мохнатыми горбатыми зверями.
Золотая нить императорской магии тянется вниз к улочкам, пёстрым от развешанного на верёвках белья, теряется среди спешащих женщин в ярких платках и длинных платьях, мужчин в широких штанах и куртках с бахромой.
Император жадно вглядывается в толпу, будто надеется разглядеть Ланабет. От волнения он мертвенно-бледен.
Следом за яркой картинкой приходят запахи: дыма, навоза, хлеба. Чем ближе подходим, тем очевиднее, что мир не слишком развит технически: ездят на повозках с горбатыми животными, стирают вручную, сидя прямо на порогах.
И да, выливают грязную воду в окна. Хорошо хоть не пищевые отходы. Но даже потоки воды нам опасны, как и люди на узких улицах: незаметно провести в толчее Пушинку невозможно.
Приходится ей взлететь. И каждый раз, когда она исчезает за развешенным между домами бельём, моё сердце ёкает. А золотая нить уходит внутрь города, сочится прямиком сквозь дома, и, выискивая её цель, мы плутаем по улочкам и закоулкам.
У императора ярче разгорается магический узор на щеке и шее, кулаки стиснуты, костяшки пальцев белые от напряжения. Он идёт, точно в трансе. Представить не могу, о чём думает… Как будет извиняться за то, что не нашёл Ланабет за столько лет?
Запрокинув голову, жадно высматриваю среди рубашек, юбок и полотенец полупрозрачный силуэт Пушинки. Её крылья шелестят, смутная тень скользит по жёлтым стенам домов. Надеюсь, этого никто не заметит.
Нарастает металлический грохот. Пахнет чем-то странным, резким.
Струйка золотой магии вздрагивает и расширяется, мощным потоком уходит в стену одного из домов. Ухватив императора за рукав, прибавляю шаг, заворачиваю в переулок между домами. Поток магии проворачивается, течёт сквозь угол дома. Мы выскакиваем на более широкую улицу. Дома на другой стороне прячутся за каменными оградами выше человеческого роста.