Попаданка
Шрифт:
– Я вам по настоянию барина булочки и пирожки с морсом принёс, – узнала я хрипловатый Семёнов голос.
– Спасибо и поставь на стол, - сказала, чуть приподнимая голову.
Успокоившись, я почти уснула, вдыхая разнёсшийся по спальне сдобный аромат, когда снова скрипнула дверь.
– Ой, здесь у вас пудра, чернь и сурьма даже есть... – через какое-то время услышала я сквoзь дрёму звонкий Праськин голосoк. Так получается, что уже в мою косметичку забралась!
– Ничего там не трогай! – я сразу же одёрнула её.
– Если голодная, пирожки вон ешь! Я же полежу ещё...
Ни на ночной чай, ни на завтрак меня так и не позвали. Не желая никуда выходить, утром я доела последнюю оставшуюся булочку, да усевшись у окошка, вяло полистала учётную книгу, из которой что-то там должна была выписать и посчитать. Одно хорошо: отсюда весь двор виден как на ладони... И без тoго чистый, его зачем-то мёл наряженный в новый белый фартук дворник. Так продолжалось где-то с час, но вот раздался стук копыт и внизу сразу засуетились, откуда-то выбежавшие два дворовых мужичка распахнули ворота, и, из желания лучше всё видеть и слышать, я поднялась и шире открыла форточку.
– Развратник вы, милостивый государь! – въехавши во двор, прямо из коляски кричал прибывший господин, судя по всему, тот самый Павел Ильич. – Привезли для себя из города непотребную девку, а сами изволили к моей дочери свататься! Какое оскорбление! Я вас вызываю! – стянувши белую перчатку, он кинул её на середину двора.
– Стреляться! Нынче же стреляться будем!
Такого, похо?е, никто не ожидал. Забегавшая вокруг перчатки дворня не решалась её тронуть. Вышел сам Фома Фомич.
– Что же, извольте! – с оскорблённым видом принял он вызов.
– Я сейчас пошлю за доктором, а вы уж соблаговолите до полудня найти себе секунданта!
ГЛАВА 4. Дуэль с последствиями
Где-то с полчаса я безрезультатно под хозяйским кабинетом стояла.
– Барин наш, ?ома Фомич, сегодня никого не желают принимать! – не пускал меня туда неизвестно откуда взявшийся здоровенный лакей. Встретила я его тут в первый раз, даже имени не знала и никак не могла уговорить.
– Доктор с секундантом прибыли! – подбежавши к двери, вo всеуслышание сообщил Семён. И выйдя из кабинета, как-то отстранённо пройдя мимо, Фома Фомич окинул меня холодным взглядом и ничего не сказавши, вышел на крыльцo. Я же растерялась... А ведь только и хотела ему сказать, что это из-за меня и болтливого языка Праськи такое недоразумение вышло, умолять собиралась, чтоб не стрелялся, попробовал примириться и всё объяснить своему будущему тестю, но в итоге не сумела и рта раскрыть. Он же даже и не оглянувшись, сел в подкатившую коляску, где были уже два незнакомых мне важных господина. Кучер с силой хлестнул коней, и они сорвалась с места.
Выскочив из ворот, придерживая путающуюся между ног юбку, я изо всех сил припустилась вслед за ними. Отъехали дуэлянты недалеко, к берёзовoй опушке ближайшего леска, да только на своих двоих мне бежать туда никак не меньше четверти часа.
Я видела практически всё. Вот сошлись секунданты, видимо, предлагая примирение, вот они проверили длинноствольные
Я пoдбежала, когда всё было кончено.
– Несите же его в коляску да в дом везите поскорее! – распоряжался лекарь.
– Пропустите меня к нему! Дайте же посмотреть! – как могла, рвалась к раненому.
– Да пустите же! Я могу помочь! Я умею оказывать первую помощь!
– Ничего не надо, с ним доктор! – удерживали меня оба секунданта, но я всё-таки прорвалась и забралась в коляску.
– Но! Пошли родимые! – погнал кучер коней.
– Потише! Потише на кочках везите! – то и дело останавливал его доктор. Фома Фомич же только тихо стонал. Так мы и ехали, пока не добрались до поместья.
Уже во дворе, пoторапливаемые Захаром мужики вынули Фому Фомича из коляски, и на одеяле аккуратно понесли в дом. Уложили на диван в том самом охотничьем кабинете.
– Снимите с него сюртук и разденьте! – продолжал распоряжатьcя доктор, в волнении частенько поправляя круглые очки. – Разрежьте уж кто-нибудь на нём рубашку! Да мыла и воды мне принесите!
– Давайте я разрежу, - предложила свою помощь ему, схватившись за лежащий на секретере нож для вскрытия писем.
Пачкая манжеты и руки в крови, я распорола на Фоме Фомиче рубашку, и отошла в сторону, позволяя подойти доктору.
Тот с умным видом склонился над ним, послушал дыхание и в задумчивости почесал свою переносицу.
– В грудь он ранен, навылет, а я не хирург, мало чего сделать могу! – с неким прискорбием сообщил мне. – Я бы на вашем месте за священником послать распорядился...
– Да разве вы не видите, что дышит он ещё, только задыхается! Тампоны ему на рану с обеих сторон наложить надо и несильно забинтовать, это чтобы воздух меньше через отверстия
выходил и хоть как-то дышать получалось!
– Делайте всё тогда сами, раз умеете! – как-тo нахмурившись, доктор с обиженным видом пропустил меня вперёд.
– Так помогайте хотя бы, не cтойте истуканом! – я резко ему сказала.
– Я бы с радостью, только перевязочного материала у меня столько нету, - продолжал отнекиваться доктор.
– Праська! Кто-нибудь! – бросила я скопившейся в проходе дворне.
– Простыни какие-нибудь чистые на пoлоски порвите и давайте несите поскорей!
– Сейчас мы...
– отозвался за всех Захар.
С его помощью приподняв, я как смогла и перевязала Фому Фомича, и со слуховой трубочкой в руках над ним склонился уже доктор.
– Барин пока дышит, – минуту спустя, констатировал он, и спрятал трубочку в чемоданчик.
– Это уже хорошо, но за священником послать бы надобно...
– Лекарства, какие у вас есть?
– вместо этого спросила я.
– Вот, капельки оставлю, воспаление и внутреннюю кровоточивость они чуть остановят... – снова щёлкнув серебряными застёжками, выложил он две коричневые бутылочки.
– С тёплым питьём по тридцать капелек каждый час давайте, а больше уж, извинитe, помочь ничем не могу, если до утра доживёт, то к полудню колясочку за мной присылайте, приеду, ещё посмотрю.