Попади ты пропадом! Часть 1. Выхода нет
Шрифт:
Инна пошевелила губами, даже потерла их друг о друга, но голову повернуть не смогла, и остальная часть тела оставалась будто отрезанной.
По ощущению прошёл ещё час прежде, чем Зорина шевельнула первым пальцем. Засмеялась непроизвольно. Шея двигалась, гортань отпустило. Но невидимый хомут до сих пор сдавливал грудь. В животе стоял камень, и через позвоночник словно протягивался прут.
Инна вспомнила сына. Светловолосого, ясноокого ангелочка.
«Мася пришла!» – кричал он, когда встречал её из магазина. А что сейчас с ним? Что с родителями? Сердце больно ударялось о рёбра при каждом глубоком вдохе. Вдохе! Ещё несколько
«Не ходи по берегу…
Встретишь морок на беду…» – тихо запела Зорина. Голос сипел и не слушался, но Инна настроилась и снова попробовала. Это и успокаивало и расслабляло.
«Слышишь, милый мой малыш,
почему же ты не спишь?
А-а-а… а-а-а…
«Мамочка, зоря взошла-а…»
Зорина осмотрела помещение. Слёзы размывали картинку, и без того погружённую в полумрак, подкрашенный оттенком индиго. Узкая комната, не шире двух метров: в одном тупике – пластиковое окно, напротив – белая дверь. Под стенкой – кровать, и ближе к выходу – шкаф, больше похожий на больничный.
Никаких ламп или фонарей. Только тёмное небо и две яркие точки, будто диодные лампочки, на нём. Такие ярко-синие, что Инна зажмурилась и повернула голову набок, чтобы не смотреть на них. Предположила, что это вышка для мобильной связи. Хотя обычно огни на них красные.
«Это, сына, не зоря,
А безликая луна.
Милый мальчик, давай спать,
Буду я тебя качать…»
Инна заплакала. Повернулась на бок и зарыдала. И от осознания, что тело теперь не в плену парализатора, резко поднялась и чуть не свалилась на пол. Удержалась. Вдох-выдох.
Комнату стремительно заполнял матовый голубовато-серый свет. Стали растворяться тени по углам, очертания предметов выделились и помещение уже не выглядело столь враждебно. Рассвет – догадалась Инна.
Нужно найти выход.
Нужно просто уйти.
* * *
В этот час лишь два светила разбрасывали лучи. Матовый, нежно-голубой свет переходил у земли в стоялую зелень. Мрачный бетонный забор поместья окружали остриженные кустики жимолости, превращённые стараниями садовника в зелёные шары. Загромождать участок растениями считалось признаком дурного тона, но листья хорошо собирали пыль, летящую с трассы для самоходов, и топливный выхлоп.
С раздражением Лоренс покосился на торчащую веточку, упирающуюся в стык ворот. Гибкий прутик выставлял белую кисточку с крохотными колокольчиками цветов. Лоренс шумно выдохнул. Это невыносимо! Нужно ещё раз объяснить Гартону, как должен работать хороший садовник! И проверить, как он усвоил урок. Оставлять цветы на самом видном месте – непозволительный непрофессионализм!
Лоренс протянул руку и обломил торчащую ветвь. Колокольчики жимолости посыпались на ботинки. Трогательные. Нежные. Прекрасные. Он давно убил в себе пагубную привычку любоваться простой красотой мира, но иногда душа просила отдыха.
– Я уж думал посылать за вами, – ворота, скрипнув,
– Я не ребёнок, чтобы отчитываться за каждый шаг, – произнёс Лоренс вместо приветствия. – Что нового?
– После принятых мер всё спокойно, – доложил охранник. – Разве что, несколько участниц высказывали недовольство униформой. Лысой не подошли ни одни туфли – все велики. Ещё зелёная пыталась укусить Салли, но едва ей пригрозили парализацией, ушла в комнату и не показывала своего страшного носа.
– Непозволительная фамильярность, – протянул Лоренс то ли с сарказмом, то ли с истинным возмущением. – Называй девушек по именам.
– Но они – лишь пешки, пока одна из них не…
– Это мой приказ, – отрезал Лоренс. – Даю тебе время до полудня, а потом – проверю, помнишь ли ты, как их зовут.
– Что, всех, что ли?! Так вы сами помните ли, господин?! – Вэлмор возмущённо всплеснул руками и почесал заросшую щетиной щёку.
– Мне можно, – выдавил Лоренс. – Тебе – нельзя.
Лоренс неспешно посеменил к поместью по мощёной дорожке. Каждый раз, когда он приближался к этим монотонным стенам, испещрённым квадратными оконцами, он чувствовал себя хозяином мира и чудес, в нём происходящих. Сложно не верить в чудеса, когда тянет утренней росой и свежестью.
У самых дверей сердце зашлось, словно судьба готовила что-то неладное. Интуиция редко напоминала о себе, но, чаще всего, оказывалась права.
Лоренс остановился, вслушиваясь в недвижимое пространство. Воздух звенел голосами цикад. Вдалеке, на лужайке у озера жужжала газонокосилка, срезая распустившиеся за ночь полевые цветы и оставляя короткую щетину трав.
Лёгкий ветерок тронул волосы, раскидывая по плечам. Показалось.
Лоренс приложил ладонь к экрану блокировки, и защита тут же спала, открывая двери. Огромный и широкий коридор открылся взору. Монотонные белые стены смыкались с потолком. Точечные, почти незаметные лампы создавали иллюзию естественного освещения.
Лишь переступив порог, Лоренс услышал торопливые шаги.
Звук летел навстречу, разрастаясь; становился громче и закручивался спиралью. Неровный ритм шагов выдавал волнение бегущего. Интересно, кто это может быть?
Сделал пару шагов к развилке – и тут навстречу вылетела та самая бунтарка. Девушка раскидывала руки на бегу, как птица крылья. Растрёпанная розовая голова, розовые веки и красные белки глаз. Казалось, она обезумела и ничего не замечает перед собой. Ибо, если бы была в здравом уме и трезвой памяти, точно не врезалась бы ему в грудь.
– А ну, стой! – рявкнул Лоренс, хватая беглянку за плечи.
Встряхнул девушку и встретился с нею взором. Твёрдость и трезвость в её зрачках опровергла домыслы: нет, не безумна. Просто перечит. Выделывается. Как всегда решила, что она умнее всех. Только вот просчиталась: здесь подобные трюки не проходят.
– Хочешь повторить?! – выцедил Лоренс, стараясь держать себя в руках. – Неужели понравилось?
Девушка твёрдо произнесла что-то на совершенно непонятном языке.
Лоренс не без удивления посмотрел на свои руки. Жучок чернел на запястье тонким прямоугольником, пуская под кожу ломаные жилы. Устройство должно обеспечить полный языковой контакт! Так что же это значит?