Попала, или Кто кого

Юнина Наталья

Самое странное то, что я бы и дальше перекидывалась с ним сообщениями. Это интересно и забавно… что ли.

«Имей совесть. Мне тридцать шесть лет, а я стою под окнами как какой-то пацан. Выходи, иначе обижусь. А обиженный мужик хуже пьяной, брошенной и несчастной бабы на диете и в период ПМС»

Десять минут… ровно десять минут телефон молчал, а потом я зачем-то подошла к окну. И не знаю, что испытала, когда никакой машины, как собственно и самого Волкова не увидела. Разочарование? Вряд ли, я же сама хотела, чтобы он уехал. Но что-то я определенно испытывала, и мне это

совершенно не нравилось. Как только я об этом подумала, телефон вновь заиграл знакомой мелодией. Не знаю зачем взяла трубку. Глупость несусветная…

— Какой тебе больше всего нравится кактус, а, Светлана Васильевна?

— Ребуция, — не задумываясь отвечаю я.

— Знаешь, а я был почти уверен, что ты подойдешь к окну. Помаши мне ручкой, Светик. Я стою в какой-то жопе. В смысле в кустах, у тебя тут оказалось все забито под окнами. Чего молчишь?

— Хочу и молчу.

— Когда хочется, можно, Светик.

— Вас забыла спросить.

— Не спустишься?

— Нет, — уверенно отвечаю я, осматривая взглядом кусты. И вправду стоит в самом неприметном месте. Несколько секунд и Волков включает фары, а заодно и выходит из машины.

— Ты меня боишься, Свет? — тихо интересуется он, опираясь о капот машины.

— Вас, наверное, нет, — неуверенно отвечаю я, всматриваясь в едва подсвечиваемую мужскую фигуру.

— А кого боишься? — да уж скорее себя… длительная пауза и я совершенно не знаю, что ответить вслух. — Свет?

— Что?

— На самом деле к окну ты подошла не просто так. В глубине души, ты хотела, чтобы я здесь стоял. Тебе все это нравится, но трусиха, живущая в тебе, еще долго в этом не признается, да? Ну чего ты опять молчишь?

— Хорошего вам вечера, Кирилл Александрович, — быстро кладу трубку и трусливо выключаю телефон…

Глава 24

Когда я включила утром телефон и не обнаружила в нем ни единого сообщения, я испытала что-то вроде легкого разочарования. Всего один непринятый звонок сразу после того как я выключила телефон и все. Еще немного и я начну себя ненавидеть за ненормальные реакции собственного организма. Вроде бы мне не нравится повышенное внимание Волкова, равно как и он сам, но отчего-то на подсознательном уровне я жду этого самого внимания. Бред, ей-Богу.

Уже в восемь утра я стояла около отделения переливания крови и ждала своей очереди. Желающих сдать ценную жидкость оказалось значительно больше, чем мне представлялось. Но, к счастью, ранний приход сделал свое дело, и ровно в полдесятого я выбежала из отделения со справкой и деньгами в руках. Два дня дополнительных выходных и пополнение бюджета за какие-то десять минут на тысячу с лишним, ну не прелесть ли? И чувствую себя вовсе не как умирающая лебедушка. На занятие я буквально неслась сломя голову, мысленно надеясь, что опоздала совсем на чуть-чуть.

Перевела дыхание, поправила волосы, и тихо постучав в дверь, под оглушающие удары сердца вошла в кабинет.

— Здравствуйте. Извините за опоздание, можно войти? — на одном дыхании пролепетала хорошо изученную фразу любителей опаздывать, уставившись Волкову прямо в глаза.

— Вообще-то вы уже вошли, Светлана Васильевна. Напомните мне, я говорил, что не люблю опоздунов?

— Не помню такого. Так можно присесть?

— Ну

для начала расскажите всей группе, в том числе и мне, почему вы опаздываете на сорок минут?

— Я сдавала кровь. Поэтому теоретически я не опоздала, у меня есть справка. Я могу взять официальный выходной.

— А что у нас уже берут кровь у людей с недобором веса? — вполне искренне удивляется Волков, осматривая мои руки.

— У меня нормальный вес.

— Какой, Светлана Васильевна?

— Пятьдесят килограмм. Теперь можно присесть?

— Нет. Илья, дружочек, подай нам сюда весы. Они около окошка стоят, под кушеткой.

— Сейчас?

— В сию секунду.

Только дурак не поймет, что он насмехается надо мной. Тупо издевается за вчерашний выключенный телефон. Гад!

— Становитесь, Зайка, на весы. Нет, нет, без сумки и пальто, — встает из-за стола и выхватывает из моих рук верхнюю одежду вместе с сумкой. Под пристальным взглядом Волкова, все же встала на весы, чтобы как можно быстрее сесть на свое место.

— Сорок девять килограмм ровно. Четыреста пятьдесят миллилитров с тебя сдоили на донорство и еще сорок миллилитров на исследования. Округляем, получается пятьсот миллилитров. Сорок девять килограмм пятьсот грамм. Итого, не хватает еще пятьсот. А кровушку у нас берут с пятидесяти. Где пятьсот грамм, Светлана Васильевна? — Гад! Ну каков же гад! — Давайте я вам дам подсказку, «я пописала по дороге, Кирилл Александрович, вот с мочой и ушли мои пятьсот миллилитров», так было дело?

— Так, — еле сдерживаясь произношу я.

— А я думаю у вас, Светлана Васильевна, недобор больше, чем пятьсот грамм. Сегодня у вас чуточку прическа осела, немного непривычно. А все потому что металлический гребень у вас в волосах слишком тяжелый. И даже такую шевелюру как ваша, он тупо перевешивает. Наверное, неудобно с ним было сдавать кровь. Тянет, гад такой, да? Зато вес чуточку прибавил. Давайте его уберем, чего уже дискомфорт головушке устраивать, — тянет руку к моим волосам и одним легким движением убирает гребень из волос. На самом деле, если бы не злость, которую он вызвал во мне своей тупой проверкой, я бы сказала ему спасибо за облегчение. — Надо пообщаться с работниками ОПК, чтобы тщательнее проверяли вес студенток. Присаживайтесь, Светлана Васильевна, а то шмякнетесь в обморок. Нет, нет, не туда, — останавливает меня, перехватив за плечо. — Давайте на первую парту, вы все-таки опоздунья, значит наказаны. Да и мне вас реанимировать будет ближе. Ну что, кто хочет к доске? — резко переводит тему, Волков. Сажусь и опускаю взгляд на парту, не желая видеть его наглое лицо. — А кроме Вероники никто не хочет выступить? — молчание, снова молчание и еще раз молчание. — Ну тогда жгите, Вероника Андреевна, раз только вы меня хотите. В смысле к доске хотите.

Сглазил гад, это была первая мысль после выступления Вероники. Не могу сказать, что меня надо реанимировать, но то, что я захотела спать и у меня появилась слабость во всем теле — неоспоримый факт. Странно, но Волков больше не подтрунивал надо мной, мирно вел занятие, и даже отвечал на вопросы без издевок. В какой-то момент мне вообще показалось, что он забыл о моем существовании, правда это было до тех пор, пока он не вернулся с перерыва и не придвинул мне коробку конфет.

— Ешь, болезная.