Попала!
Шрифт:
— Семестр?
— Да. В своем мире я — студентка. Третьекурсница. И если не вернусь в срок, меня выгонят за прогулы. И тогда возвращаться мне будет некуда.
— Тебя не примут обратно?
— Не знаю. Могут и восстановить… но уже не на бюджетном отделении, а на платном. А столько денег у меня и близко нет.
— Я могу тебе дать.
— Ну, во-первых, я не возьму, а во-вторых, за продажу непонятно откуда взявшегося золота у нас и в тюрьму сесть можно.
Первой реакцией Арвиса было недоверие. Потом в голове у маэллта что-то щелкнуло:
— Да, брат сказал… Но почему не возьмешь? Ты же пусть и не нарочно, но попала сюда из-за нас? Это справедливо.
Ага.
А еще насмешило его «справедливо». Когда я, растерянная и испуганная, металась первые дни по Риоллее или валялась с жаром на чердаке похоронной конторы, о справедливости и речь не шла. А теперь, когда у меня есть и стол, и дом, и денег куча, — нате вам. Спасибо, уже не надо. Мы как-нибудь и сами справимся.
— Так когда он собирается возвращаться?
— Я не знаю. Он пока не нашел нужного.
— Ты можешь с ним общаться? Хоть иногда?
— Иногда.
— Тогда я дам тебе телефон моей подруги. Твой брат должен будет позвонить ей, сказать кодовую фразу, чтобы она поверила, что он — от меня. И попросить ее прикрыть мое отсутствие в учебной части.
— А что такое телефон?
— Средство дистанционной связи. Твой брат уже наверняка знает. Сделаешь?
Я собиралась попросить Свету зайти в учебную часть и рассказать, что я была на каникулах в Калининграде у отца и сломала ногу. Берцовую кость. Сейчас лежу в бинтах на вытяжке, приехать вовремя не могу. Но как встану на ноги — обязательно появлюсь. Ничего умнее с ходу мне в голову не пришло. Полтора месяца это точно даст, два — может быть. А дальше соображу, что делать.
Кстати, надо бы Свету еще попросить и родственникам отзвонить — рассказать, что со мной все в порядке. Уехала за границу и влюбилась, например. Жива, здорова, счастлива. Свяжусь, как смогу. А отец пусть прикроет меня в учебной части, его сосед и друг дядя Боря — врач-хирург, почему и всплыла мысль о переломе. Если застряну тут надолго, попрошу сотворить какую-нибудь выписку на латыни на пару месяцев болезни… Плохо, что придется академку брать, но это лучше, чем отчисление за прогулы. Кстати, спрошу-ка вот что:
— Арвис, а может, меня уже получится просто домой отправить? Если моя связь с твоим братом прервалась?
— Ты хочешь домой? Тебя там кто-то ждет? Мне жаль, но не выйдет. Почти наверняка брата тогда выкинет назад, сюда.
Упс. А голос холодный… Ладно, пойдем путем другим.
— Тогда давай я тебе напишу на аризентском и на русском, что надо сказать Свете и как ей надо поступить. А ты передашь, как сможешь. Хорошо бы в течение двух ближайших недель. Сделаешь?
Встала из постели и, согнав Арвиса со стула, присела к столу и начала строчить. Сказать Свете, сказать папе, сказать маме, сказать в учебной части. Ой, вот еще — заплатить за квартиру… Хорошо, хоть Светкин телефон я наизусть помнила. Брату посоветовала представиться прибалтом. Будет понятно, откуда акцент. Больше всего Арвиса поразила кодовая фраза: «Что сказал покойник». По-моему, он решил, что у меня какой-то бзик на почве Тутанхамонов. Ну не объяснять же ему, как мы укатывались до колик в животе, читая Хмелевскую? А то начну пересказывать, как некая блондинка нацепила платиновый парик и двинула на бега, откуда ее похитила наркомафия и закопала так, что пришлось подземный ход пилочкой для ногтей рыть. После этого он точно решит, что у меня сдвиг по фазе. Эх-х… хочу парик, хочу на бега и хочу пилочку!
Арвис взял,
— Это все, что ты хотела сказать? Я могу идти?
Ну вот. Кажется, угар прошел. И теперь я могу вздыхать и мечтать о нем хоть до пенсии — ему уже по барабану. Впрочем, оно и к лучшему. Влюбиться в неровню, а потом еще и потерять любовь — это очень несчастливая сказка. Поняла, что уставилась на его губы. Встряхнула головой. Нечего мечтать лисе о винограде! Лисы вообще виноград не едят, у них кишечник для того не приспособлен.
— Да, все. Спасибо. Когда поговоришь с братом, дашь мне как-нибудь знать о результате, чтобы я больше не беспокоилась? И еще: если я могу как-то ему помочь, рассказав о моем мире… ну, в смысле, если это можно…
— Спасибо, Мариэ. Я спрошу. Пока мне удалось с ним связаться всего лишь дважды — очень далеко, — вздохнул. Поднялся. Сейчас исчезнет… Я стиснула кулаки так, что ногти вонзились в ладони, и невольно всхлипнула.
Он услышал. И уставился мне в глаза. А я — ему. Не знаю, сколько мы стояли так, он у кровати, я у стола, с тоской глядя друг на друга, словно через толщу воды или непреодолимую стеклянную стену. Ведь он не может подойти. Потому что обещал. А я не могу, потому что не хочу вешаться ему на шею. Но если дать ему разрешение, подойдет ли он? Хотя бы попрощаться?
— Арвис?
— Да?
— Ты поцелуешь меня на прощанье?
Хорошо, что он не стал переспрашивать, хочу ли я этого. Потому что я бы наверняка вздернула нос и сказала: «Нет!» Просто шагнул ко мне, наклонился, коснулся губ губами… и почти сразу же оттолкнул от себя так, что я чуть не упала. Его радужки были уже не просто голубыми — глаза горели, как неоновые лампы. Я с возмущением вылупилась на грубияна и открыла рот, чтобы высказать все, что думаю о манерах здешней аристократии. Что за?..
— Тирсет-гат! Где ты взяла эту дрянь?
— Что-о? Тирсет-гат? Что это? — вытаращила я глаза еще больше. Вот еще немного, и сама засвечусь. Красным! Как аленький цветочек, ага!
— Трава такая. Дурман, вызывающий всплески желания. Приворотное зелье. Да назови, как хочешь — гадость! С ее помощью можно кобеля с ишаком свести! Ты ею пахнешь!
Я открыла было рот, чтобы возвестить, что не знаю ни о какой тирсет-гат, и запнулась на полуслове, вспомнив встречу с Лириадом после ужина на заднем дворе. Как у меня подгибались ноги от его поцелуев, а рука эльфа ласкала мне грудь. Вот сволочь! Получается, это он? Не сумел обаять, решил подпоить? Так вот почему я на него так реагировала! Ну что за кавалеры здесь?
Всхлипнула.
Арвис сделал шаг ко мне и обнял за плечи, утешая:
— Вижу, ты не знала.
Господи, да я столько всего здесь не знаю! Вылезаю из одной лужи только затем, чтобы тут же плюхнуться в другую — еще глубже!
— Сходи, умойся. Я подожду. — Голос был ласков и тверд.
Уже шлепая вниз по лестнице, задумалась, что значит — умойся? Достаточно просто почистить зубы или нужно большее?
Решив, что последнее, что мне нужно в свете прежних недоразумений, — это провоцировать его афродизиаком, вымылась целиком — от волос до пяток. Почистила зубы и прополоскала рот мятной настойкой. Вытерлась. Надела тунику и бриджи. Накрутила на мокрой голове тюрбан из полотенца. Снятый пояс железной девы решила не надевать — не похоже, чтобы мне что-то грозило. А хуже металлической конструкции только ржавая металлическая конструкция. Брр!