Попасть в отбор, украсть проклятье
Шрифт:
Если Арнсгар не удержит эту ледяную волну, то она сметет не только нас, но и несколько десятков домов за нашими спинами, унесет сотни жизней мирных горожан.
Кто-то позади меня кричал, истерично орали клаксоны, люди бежали в панике. ? ворон стоял, держал заслон, хотя рука его дрожала от напряжения. Любой другой бы на его месте сдался, накрыл бы себя куполом, чтобы спастись самому. И ледяная волна пролетела бы над нами, обогнула бы, как течение реки огибает камень на дне, чтобы помчаться вперед, сметая сотни жизней на своем пути. Другой бы так и сделал. Но не Ар, который, казалось,
Еще сегодня утром, выбегая из дома, я хотела его задушить. Он разозлил меня до черных мушек в глазах. А сейчас… Нет, гнев ещё кипел во мне. Но вместе с ним рождалось и что-то другое.
Несколько мгновений – это всё, что было у меня. У нас. До того, как силы карателя иссякнут. ? у меня не было и капли дара, чтобы поделиться с ним. Остались только слова…
– Ты сможешь, - я сглотнула, положив руки ему на плечи. Едва касаясь, чтобы не отвлечь. Навряд ли Ар разберет сказанное. Просто пусть знает: за его спиной стоит тот, кто в него верит. Ведь даже невозможное возможно, если тебя питает вера. А она – это все, что у меня было. – Ты сильнее, чем кажешься, храбрее, чем думают другие, и точно – благороднее. А еще – я всегда буду с тобой, на твоей стороне. Рядом. Даже если меня самой уже не будет. Потому что ты для меня… важен.
Не знаю, кому именно я произносила это признание: ему или себе. Но пока я говорила, он держал щит. В одиночку. И не опустил рук до того момента, пока не прибыло подкрепление. Через сколько это произошло? Я не знаю. Мне казалось – спустя вечность, хотя наверняка прошло не больше десяти минут: такую вспышку магии просто невозможно пропустить.
Лишь усилиями двух дюжин чародеев удалось не только удержать, но и свернуть Ллой: окружить его куполом, который медленно начали сжимать, накаляя изнутри, заставляя лед истаять.
Подчиненные смотрели на Арнсгара – смотрели с восхищением, уважением. Вездесущие репортеры, которые появились немногим позже карателей и жандармов, – с любопытством. А ворон… отдал распоряжение и, прошептав мне на ухо: «Уходим», - нырнул в толпу. Я едва поспела на ним, поражаясь, как за несколько секунд он смог исчезнуть из-под прицелов внимательных взглядов и чарокамер, вспышки которых заставляли жандармских грифонов нервно бить хвостами.
Я сама была разбита. Во мне несколько минут назад умерла надежда и родилась пустота. Мы упустили заговорщицу, а с ней и шанс изменить прошлое. Сутки. Раньше я думала, что это мало. Но, как оказалось, они могут перевернуть сотни, а может, и тысячи жизней.
Мы с вороном выбрались на соседнюю улицу, с другой стороны которой начинался городской парк. Она была непривычно безлюдной для такого часа. И там Ар, резко развернувшись, сгреб меня в объятья и прошептал на ухо:
– Спасибо! Я не сдался лишь потому, что ты стояла за моей спиной.
Признание. Неожиданное. От него по моей спине от макушки до пяток прокатилась волна. Я вскинула голову, чтобы встретиться взглядом с Арнсгаром. Он смотрел на меня не отрываясь, и создавалось ощущение, что ворон знает обо мне все, а я о нем – почти ничего.
Мы так и стояли, смотрели в глаза друг другу, словно хотели навеки остаться друг в
Эйла жила. По ее венам-мостовым неслись магомобили. Торговцы, несмотря на случившееся в соседнем квартале, не спешили запирать двери магазинчиков и закрывать щитами витрины, а бесстрашно ждали новых покупателей. В небе плыли тучи. Про такие говорят – дескать, это такие облака, которые настолько недовольны погодой, что вот-вот разразятся возмущением. А демоново колесо в парке, из кабинки которого можно было обозреть всю столицу как на ладони, величественно вращалось.
Все это было вокруг нас с вороном. А еще была осень с ее умиротворением, спокойствием, с ощущением абсолютной нереальности происходящего. Будто все замерло, застыло в заклинании стазиса. Звуки, суета, беды, грядущий переворот и разрушения – все это вмиг опало осколками к нашим ногам. И воцарилась звенящая тишина, дарящая спокойствие душе. Или мне сейчас было так безмятежно оттого, что меня обнимал ворон. Будто своей рукой, как крылом, он отгородил меня от остального мира.
– Прости меня за то, – произнес он, все так же не отрывая от меня взгляда, – что решил все за тебя. За аркан.
Я была очарована ?ром, как осень снами листопада, ровно до этих слов, напомнивших мне о том, что случилось утром.
– И это все?
– произнесла я фирменным тоном нашей соседки Тамарин.
Как-то на эту почтенную троллиху поздним вечером в подворотне напал насильник (на его беду). Разглядев, кто именно стал жертвой планов его плотских утех, маньяк попытался сбежать. Но был отловлен за шкирку сильной женской рукой. В общем, в итоге мужик так и не смог произвести на шикарную даму нужного впечатления. И именно ее разочарованным вопросом «И это все?» закончилась их встреча, к вящему позору развратника. С тех пор заявлений в жандармерию о нападениях от эйр стало меньше, а гордости в Тамарин – больше: сею историю троллиха любила вспоминать при каждом удобном (да и неудобном – тоже) случае.
– Тай, скажи честно, ты бы осталась дома просто так, без аркана?
– Конечно нет! – возмутилась я, про себя добавив: «Но тогда бы ты не лишился стула». Впрочем, сказала совершенно другое: – Но ты… ты… – банальные эпитеты «лжец», «обманщик», «сволочь» были какими-то мелкими, плоскими, и я выпалила: – Знаешь, я сейчас скажу кто, и ты очень удивишься!
При этих словах я сделала шаг назад, высвободившись из объятий ворона, и ткнула в его грудь отросшим когтем, как стилетом. Арнсгара мой выпад ничуть не смутил.
– Знаешь, ты напомнила мне прокурора, который, зачитывая обвинение, пустился во все тяжкие, – невозмутимо парировал он.
– Неужели так сложно было сказать «прощаю»?
– Некромантка – и «прощаю»? – Я вскинула бровь – Слушай, мы своих врагов из-под земли достать можем, чтобы отомстить, забыть и еще раз отомстить. А ты «прощаю»…
– М-да… чего это я, - усмехнулся ворон. – Хорошо, давай тогда так: что мне сделать, чтобы ты меня простила?..
«…и больше не путалась под ногами», - хотя он этого и не произнес, мне послышалось окончание.