Поперчить посахаренное
Шрифт:
– А если речь идёт о замене? Не о потере, а о замене одного на другое, - наивно спросила Джинни.
– Но разве можно в точности заменить что-то одно другим, не похожим на первое? Замещаются только одинаковые детали, а разные вещи, разные люди, разные места жительства – это не замена, а перемена. Перемена, приносящая что-то новое, и отнимающая что-то старое. Подумай, без чего из старого ты сможешь счастливо жить, прежде чем соглашаться на новое, с которым неизвестно как жить будет вообще. – Намджун поцеловал её в лоб и поднялся. – Я не лучший философ, Джинни, и не знаю всего, но я надеюсь, что ты сама сумеешь понять, как надо будет поступить.
Все эти рассуждения были правильными и подтверждали собственные убеждения Джинни, но секретов буддийского монастыря, как же перестать хотеть Намджун не раскрыл, если сам его
* * *
Дохи когда-то посмеялась над очередным утверждением Хёны, что БиАя ей ничем не заменишь, заявив, что кладбища полны незаменимых людей. Хёна тогда промолчала, но про себя подумала, что если так, если люди считают, что без любимого человека, которого потерял, можно жить, то какой смысл всего этого тогда вообще? Зачем говорить о существовании любви, если она ровным счетом ничего не значит? Если сердце и память готовы отпустить, то в них незачем вкладывать столь высокое чувство. Но она вложила, и вытащить оттуда не получалось.
Целуясь с Ханбином на кресле, в которое они опустились на крыше, подвыпившие, как и все вокруг, Хёна не могла расслабиться. Она получала острейшее наслаждение, но каждая секунда казалась ей последней и ужас от того, что БиАй растает, исчезнет в её руках, разрывал изнутри. А может, потому и было столько удовольствия, что не было надежности и уверенности? Ну, вот пойми она сейчас, что БиАй останется с ней, навсегда, постоянно, будет её молодым человеком, и не надо переживать о расставаниях и унижениях – было бы ей настолько же сладко в его руках? Или для того, чтобы чувствовать сладковатый привкус, всегда нужно закусывать горьким, обжигающим, кислым и даже соленым, в виде слёз? У Джинни был постоянный и хороший парень, но ей тоже чего-то не хватало – это было заметно. Почему мы все такие? Всегда ищем чего-то ещё, хотим большего… может в этом и есть основа жизни? Всегда стремиться к чему-то, потому что когда добьёшься всего, то потеряется интерес. И что же, ей нужно довольствоваться тем, что БиАй всегда будет ускользать, что он вспоминает о ней раз в год? И то, если у неё получится привлечь его внимание. Но в конце учебного года он выпустится, и их миры станут настолько разными, что никогда уже не пересекутся. Хёна едва подумала о том, что может никогда его больше не встретить, как упала в глубокую пропасть мучений. Проходящий мимо по коридорам университета – он и то успокаивал её своим присутствием, ей было для чего приходить на лекции, на занятия, хотя ей было больно, иногда невыносимо, но это всё было лучше, чем оказаться в жизни, где БиАя нет больше совсем. Он ненадолго оторвался от её губ, развернувшись за очередной бутылкой соджу.
– Извини, я сейчас, - выскользнула Хёна из его рук и, посмотрев на Дохи, сидящую рядом с Бобби, прошла к противоположному краю крыши, подальше ото всех. Туда почти не падал свет установленных лампочек и гирлянд на искусственной пальме в здоровой кадке. Темнота вокруг, и только вдали огни города. Хёна посмотрела вниз – высоко. Алкоголь подействовал на неё, она знала, что в таком взбудораженном состоянии лучше не пить, но не смогла удержаться. Ей казалось, что станет веселее и легче, но не стало. По душе скребло наждачной бумагой, шлифуя все эмоциональные неровности, и чем больше она выпивала, тем там глаже и холоднее становилось, но не от безразличия к БиАю, а от безысходности. Вместе они не могут быть – Ханбин не такой человек, который остановится, - а без него она жить не в состоянии. Хёна ещё раз посмотрела вниз, встав к самому краю. В отличие от того, как больно ей было из-за всей этой длящейся трагедии – от одного удара больно не будет. Быстрое падение и всё, нет больше страданий. Это она без БиАя не смогла бы жить, а он даже не заметит, что её не стало…
– Тебе нехорошо? – возникла рядом Дохи, взяв её за локоть. – Ты лишнего выпила, по-моему.
– Всё в порядке, - девушка помотала головой, недовольная нарушенным одиночеством.
– Тебе нужно умыться, идём.
– Я не хочу, там душно! – Хёна попыталась выдернуть руку, но Дохи не уступила ей, оттянув от границы с воздухом.
– Холодная вода приведёт тебя в чувства, - упорно отвела её подруга к люку и, придерживая сверху, помогла спуститься. – И не пей больше спиртного, тебя шатает, Хёна.
– Если я отчего-то и пьяна, то это не от соджу, - подумала она о БиАе, что снова причинило ей страдания. Войдя в ванную, она села на её бортик,
– Куда ты пропала? – В ванную комнату вошёл Ханбин, закрыв за собой дверь на щеколду.
– Хотелось освежиться. Жарко стало.
– Он притянул её к себе, впившись губами в шею.
– Это только начало, будет ещё жарче…
– Зачем? – уперлась вдруг в его плечи Хёна. БиАй остановился, посмотрев ей в глаза. – Чтобы завтра снова было так холодно, что не согреет уже ничего?
– Я тебя согрею…
– Сейчас! Но не завтра…
– Завтра, завтра, завтра! – недовольно взмахнул руками Ханбин, отпустив её. – Тебе вечно нужно говорить о завтра! Чего ты ждёшь? Что я вдруг начну обещать что-то и на будущее? Хорошо, я могу. Я могу рассказать тебе о том, как разбужу тебя поцелуем, подам кофе в постель, и с этого начнётся сказка, потому что через неделю ты найдёшь обручальное кольцо на подушке, а потом мы поженимся, у нас будет двое детишек – мальчик и девочка, обязательно, - и мы все такие приторные и влюбленные будем жить девяносто лет пока не сунемся в гроб. Это тебе нужно? Да не будет этого! Никогда не будет! Я не в состоянии знать своих завтрашних чувств, и ты не в состоянии, а кто утверждает, что может – пустое трепло! Я хотя бы отвечаю за одно – своё непостоянство, поэтому не обещаю гор и совместной жизни, это всё скучно и неинтересно, и вот здесь, - БиАй указал под подбородок ребром ладони. – Я не хочу вертеться в этой рутине! Не хочу слушать верещание по поводу шмоток и сериалов, не хочу знать про месячные и прокладки, не хочу оказаться внутри розовосопельной якобы идиллии, от которой меня станет тошнить! Я не хочу быть в тусклой и скучной клетке под названием «отношения», в которой теряются и страсть, и интрига, и симпатия, и вообще само дыхание жизни. Стоит назвать кого-то своей девушкой, как на её лице появляется это дурацкое выражение собственной важности, обозначающее, что ей уже, в принципе, плевать, что и как между вами – главное у неё есть статус! Да пошло оно всё на хуй! – Ханбин здорово выпил, это Хёна поняла и по его словам и по тому, что он вообще столько всего наговорил. Наконец-то, он не стал успокаивать её сладострастными и лицемерными фразами, которые расточал четыре года той и этой. БиАй, возможно, устал сам, и если он по-прежнему думал, что его тошнит от сентиментальности, то его, похоже, тошнило уже и от всей этой игры.
– И что мне сделать сейчас, чтобы не было никакой тусклости и слащавости? – девушка хмыкнула, с хмелем в глазах обдав его погасшим взглядом. – Встать на колени и отсосать?
– Тебе обязательно нужно выставить всё в черном цвете? – БиАй сунул руки в карманы, облизнувшись невольно от её слов. – Мне больше нравилось, когда ты плакала – ты смотрелась женственней и привлекательнее.
– Если бы я знала, что мои слёзы разбудят в тебе хоть какие-то чувства, я готова была бы плакать всю оставшуюся жизнь и страдать, если тебе это приносит удовольствие, - Хёна отвернулась к раковине, положив подбородок на плечо. – Но единственное, что приносит тебе удовольствие, это осознание того, что завтра ты будешь свободен.
– А тебе не нравится быть свободной? – Ханбин всё-таки достал руку и, подойдя к девушке, обнял её. – Тебе хочется принадлежать? Подчиняться?
– Одному единственному человеку, - посмотрела она ему в глаза.
– Ну, тогда, в самом деле, может, отсосёшь? – усмехнулся он. Хёна со всей силы отпихнула его от себя, и он ударился спиной о кафель, задев полку, с которой слетели гель для душа, шампунь, мыло, разные необходимые в душе мелочи.
– Пошёл ты!
– И пойду! – гаркнул он, открыв дверь. Хёна опередила его, выскочив в неё.
– Не утруждай себя! Я уйду сама.
– Проваливай! – бросил ей БиАй и, услышав, как хлопнула входная дверь, вернулся к крану, открыв воду. Сунув под него голову, он некоторое время приходил в себя, тщательно умыл лицо, потерев его, после чего, не вытираясь полотенцем, медленно побрел на крышу, к друзьям, пить дальше.
– Где Хёна? – увидев, что он вернулся один, вытянулась Дохи, оторвавшись от спора с Бобби, что завтра выходной, и в спорте надо сделать перерыв, но парень и слушать не хотел возражений.