Попкорн
Шрифт:
— Если ты ее ударишь, — сказал Брюс, — клянусь, на мою помощь можешь не рассчитывать.
— Ты будешь делать то, что я тебе скажу, даже если маленькая сучка схлопочет по шее. — Настроение Уэйна менялось с пугающей быстротой.
— Пожалуйста, не бей меня, — рыдала Велвет.
— Она же ребенок, Уэйн, — вмешалась Скаут. — Не надо ее бить. Не опускайся до такого.
— Никакой она не ребенок, милая. В Голливуде дети рождаются взрослыми. Эта маленькая сучка, наверное, уже потратила больше денег за свои недолгие годочки, чем твоя мамаша получила бы
— Повторяю, — снова заговорил Брюс, — если ты ее ударишь, о своем плане можешь забыть.
Уэйн медленно опустил кулак.
— Хочу пояснить, Брюс: я выполняю желание моей девушки — не твое. Заруби себе на носу: ты будешь делать то, что мнеугодно, врежу я твоей пигалице или нет.
Брюс воспользовался моментом, чтобы вернуться к теме разговора.
— Ну, так чего же ты хочешь? — взмолился он. Ему необходимо было услышать правду, какой бы страшной она ни оказалась. Страшной потому, что в глубине души Брюс понимал, зачем пришел к нему Уэйн.
— Я хочу, чтобы ты выступил в роли нашего защитника. Чтобы ты попросил о помиловании и спас нас от электрического стула.
— Попросил о помиловании? Ты что — совсем свихнулся?! Думаешь, мои слова спасут вас от наказания? Да вы виновны не меньше Гитлера!
— Виновны, если ты имеешь в виду, что мы и правда сделали то, что сделали, но ведь не в этом суть, посуди сам. В наши-то дни! Какая разница, виновен ты или нет — тебя все равно могут признать невиновным.
Брюс перестал что-либо понимать. Все взгляды были устремлены на него, только Скаут самозабвенно изучала свои ногти на ногах.
— Помнишь, — продолжил Уэйн, — ту мексиканскую телку, которая мужу член отрезала? Она была виновата и даже не отрицала этого. Отчикнула парню его достоинство и выкинула из окна машины. И что — сидит она за это? Ворочает булыжники на солнцепеке? Очень сомневаюсь. А все потому, что она была одновременно и виновата, и невиновна. В Америке такое вполне возможно.
Скаут оторвалась от своего занятия.
— Все правильно. Она это сделала и была права. Подонок бил ее и насиловал, так что получил по заслугам. Надеюсь, нож у нее был ржавый.
Уэйн поморщился.
— Знаешь, Скаут, тут мы с тобой не сходимся во мнении. Я лично не представляю, как мужможет насиловать жену.Муж берет у жены то, что и так ему принадлежит. К тому же эта мексиканская сучка отрезала член у бывшего морского пехотинца, служившего на благо американского народа, а потому должна гнить в грязной дыре, на свободе ей не место.
— Он ее бил.
— В этом случае, дорогая, от мужа уходят, а не член ему отрезают.
— Присяжные ее оправдали.
— Значит, они там все были лесбиянками и гомиками.
Скаут фыркнула и вернулась к изучению ногтей.
— А-а, ладно, ну тебя, — бросил Уэйн, — мы отклонились от темы. Я говорю, что, как бы там ни было, эта сука вышла на свободу. Совершила преступление, во всем призналась, ни капельки
— То есть ты полагаешь, — Брюс постарался, чтобы это звучало отрезвляюще, — что для массового убийства может быть какое-то оправдание?
— Брюс, в США найдется оправдание для чего угодно. Помнишь тех копов, которые избили ниггера и начали беспорядки? Там все на пленке было заснято — и что? Сидят они в тюрьме? Нет, сэр, не сидят. А О. Джей Симпсон? Сначала кричали, что он убил жену. Потом оказалось, что настоящая жертва — не мертвая телка, а сам Симпсон. Жертва полицейского-расиста, которого, кстати, тоже не посадили. В этой стране никто ни в чем не виноват.Так с чего же мы со Скаут будем отвечать за то, что натворили?
Брюс мысленно увидел себя вчерашнего, проникновенно толкающего речь на губернаторском балу. Неужели это было вчера? Скорее, в прошлой жизни… Брюс снова услышал собственный голос, парящий, как ему тогда казалось, над банальностью и лицемерием толпы: «Никто ни в чем не виноват».
Он сам это сказал.
Так неужели Уэйн прав и все сойдет ему с рук?
— Уэйн, подумай. На твоей совести слишком много жертв. Для этого не может быть оправдания.
Уэйн улыбнулся, снял телефонную трубку и начал набирать номер.
— Брюс, ты только что получил «Оскар». Если я скажу, что ты сейчас, наверное, самый знаменитый режиссер в мире, это не будет лестью. Ты действительно достоин всемирного признания. Ты хорошо поработал и заслужил свою награду… Простите. — Он повернулся к телефону.
На другом конце провода ответившие на звонок Корнелл и Мюррей наперебой перечисляли свои чины и звания.
— Заткнитесь и слушайте! — рявкнул в трубку Уэйн. — Мы хотим сделать заявление, понятно? Собираемся объявить о своих намерениях и всем все объяснить. Для этого вы пришлете сюда небольшую «И-эн-джи». И не возитесь там.
— Да, да, «И-эн-джи», электронную съемочную группу по сбору новостей, — проговорил директор «Эн-би-си», довольный тем, что мог ответить на вопросительный взгляд начальника полиции.
— Я знаю, что такое «И-эн-джи», иначе не просил бы прислать ее! — заорал Уэйн.
— Да, это я говорил для нача…
— Заткни глотку! Тут говорю я. Попробуете меня еще раз перебить, и будем разбираться с помощью автомата, ясно? Так вот, съемочная группа должна передавать информацию на все каналы, в том числе кабельные. Никакого эксклюзива — материал транслируют все, понятно? И еще одно. У звукооператора должен быть доступ к рейтинговому компьютеру. Я хочу получать информацию о своей популярности каждую минуту. Если сделаете все, как я сказал, то даю вам слово свободного американца: кого бы я еще здесь ни убил, телевизионщики останутся невредимы. Я гарантирую их безопасность, поскольку выздесь наблюдатели, а мыдействующие лица.