Поправки
Шрифт:
Тридцать пять лет назад холодным ноябрьским утром Альфред обнаружил в зажиме стального капкана окровавленную лапу койота – свидетельство долгого ночного отчаяния.
Внезапно его захлестнула боль, до того сильная, что пришлось стиснуть зубы и обратиться к философии, иначе он бы расплакался.
(Шопенгауэр: «Лишь одним соображением можно объяснить страдания животных: тем, что воля к жизни, лежащая в основе всего мира явлений, в данном случае находит удовлетворение, пожирая самое себя».)
Он
В постель, эту кунсткамеру былых восторгов, он скользнул, стараясь не задеть Инид, устроился на дальнем краю. Она спала своим обычным притворным сном. Альфред глянул на будильник – светящиеся точки радия на концах стрелок сдвинулись от одиннадцати к двенадцати – и закрыл глаза.
Совершенно бодрым голосом Инид окликнула:
– О чем это ты говорил с Чаком?
Усталость, изнеможение. Перед закрытыми глазами – мензурки, электроды, дрожащая игла амперметра.
– Мне послышалось «Эри-Белт», – продолжала Инид. – Чак знает? Ты ему сказал?
– Инид, я очень устал.
– Меня это просто удивило, вот и все. Принимая во внимание…
– Случайно вырвалось. Я очень сожалею.
– Просто интересно, – сказала Инид. – Значит, Чаку можно вложить деньги в эти акции, а нам нет?
– Если Чак решит злоупотребить своим преимуществом перед другими инвесторами, это его дело.
– Сколько угодно акционеров «Эри-Белт» будут счастливы получить завтра по пять и три четверти. Что тут плохого?
Должно быть, она часами готовилась к этому спору, нянчила обиды в темноте.
– Через три недели каждая акция будет стоить девять с половиной долларов, – возразил Альфред. – Я об этом знаю, а другие нет. Так нечестно.
– Ты умнее других, – настаивала Инид, – лучше учился в школе, получил хорошую работу. Может, и это нечестно? Что же ты не поглупел для вящей справедливости?
Не так-то просто отгрызть себе ногу или остановиться на полпути. Когда и каким образом койот принял решение вонзить зубы в собственную плоть? Наверное, сперва он выжидал, обдумывал. А потом?
– Я не намерен спорить с тобой, – отрезал Альфред. – Но раз ты не спишь, хотелось бы знать, почему ты не уложила Чипа в постель.
– Ты сам сказал, чтобы он…
– Ты поднялась наверх задолго до меня. Я не приказывал ему сидеть за столом пять часов подряд. Ты восстанавливаешь мальчика против меня, и мне это категорически не нравится. В восемь его надо было уложить.
Инид варилась на медленном огне вины.
– Чтоб больше такого не было, – сказал Альфред.
– Хорошо.
– Ладно, давай спать.
Когда в доме наступает кромешная тьма, младенец в утробе
Слышалось дыхание. Частое, громкое дыхание, но никаких прикосновений.
Сон бежал от Альфреда. Но едва он погружался в дремоту, как всхлипы Инид вновь пронзали слух.
Примерно минут через двадцать, по его оценке, постель затряслась от сдерживаемых рыданий.
Он просто взвыл:
– Что еще?!
– Ничего!
– Инид, уже очень, очень поздно, будильник поставлен на шесть, я до смерти устал.
Она разрыдалась в голос.
– Ты даже не поцеловал меня на прощание!
– Знаю.
– У меня что же, нет никаких прав? Муж бросает жену одну-одинешеньку на две недели!
– Что было, то прошло. Вообще говоря, я видал и кое-что похуже.
– А потом возвращается домой и даже «здравствуй» не скажет. Сразу же набрасывается с упреками.
– Инид, у меня была тяжелая неделя.
– Выходит из-за стола, хотя ужин еще не кончился…
– Тяжелая неделя, я страшно устал.
– Запирается у себя в подвале на пять часов! Хотя он якобы очень устал.
– Тебе бы такую неделю…
– Даже не поцеловал меня на прощание!
– Повзрослеешь ты, наконец?! Господи, когда же ты повзрослеешь?!
– Тише, не кричи!
(Не кричи, а то младенец услышит!)
(Она и впрямь слышит, впитывает каждое слово.)
– По-твоему, я развлекаться ездил? – яростным шепотом переспрашивает Альфред. – Я все делаю ради тебя и ради мальчиков. Две недели ни единой минуты свободной. Полагаю, я вправе провести несколько часов в лаборатории. Ты все равно не поймешь, а и поняла бы, не поверила, но я только что наткнулся на кое-что весьма интересное.
– Ах, «весьма интересное», – передразнивает Инид. Не в первый раз она это слышит.
– Да, интересное.
– Даже с коммерческой точки зрения?
– Как знать. Вспомни Джека Каллахана. Вдруг это позволит нам оплатить колледж для мальчиков?
– По-моему, ты говорил, что открытие Джека Каллахана – случайность.
– Господи, только послушай, что ты несешь! Вечно рассуждаешь о моем негативизме, но когда речь заходит о моей работе, кто тогда проявляет негативизм?
– Просто не понимаю, почему ты даже подумать не хочешь…
– Довольно!
– Если задача в том, чтобы заработать денег…