Попутчик, москвич и водитель
Шрифт:
– Нет, на дороге про такое не говорят. Тут обстоятельно надо всё обсудить. Понимаешь в чём дело...
– зашла женщина из далека и, как здесь принято, завела разговор ни о чём, понять из которого "чего они хочут", я так и не сумел.
Настойчивость, с которой меня просили остаться, заинтриговала. В голове завертелись нескромные мысли, бросавшие в жар и заставляющие украдкой поглядывать на стройную фигуру миловидной дамочки. Так и не разобрав, что ей от меня надо, решил всё же сходить в гости. Город никуда не денется, доберусь до него позже
– Вы поезжайте, а я здесь не на долго задержусь. Тут меня помочь в чём то просят - сказал я младшему брату, с которым у нас контакт был более плотный.
– Смотри не загнись там, помощник. Знаем мы, какая помощь нужна бабам, долго живущим без мужиков, - хихикнув, но так, чтобы это не увидели покупатели, посоветовал он.
– Ты за меня не переживай, лучше за сметану свою волнуйся, как бы не скисла по дороге - дал я ему более дельные рекомендации и пошёл к женщинам, уже готовым к возвращению домой.
Сегодня их покупки в одну корзину не поместились. На обочине дороги, где меня ждала отоваривавшаяся троица и маленькая, не по годам шустрая девочка, стояло целых три плетённых короба, доверху заваленных сыром, маслом, кувшинами со сметаной и творогом.
– Какая из них самая тяжёлая?
– спросил я ребёнка, вертевшегося рядом со взрослыми.
– Вот эта - ткнув пальцем в одну из корзин, ответила девочка.
– Мама сама пробовала поднять её и не смогла.
– Ну тогда её и возьму - отрывая действительно совсем не лёгкую корзинку от земли, сказал я ей, а закинув груз на плечо обратился и к её маме: - Можем идти, если вас здесь больше ничего не задерживает.
При дневном свете затерявшееся между возвышенностей плато, с неестественно яркой зеленью, произрастающей в огромном количестве по его краям, показалось более уютным. Не так одиноко смотрелись дома, вокруг которых без устали носились дети, совсем не бросалась в глаза пустота в загоне для животных, навес с дровами тоже выглядел отнюдь не пустым и даже грядки имели более привлекательный вид, чем в прошлое моё посещение этого великолепного места. Перемены наблюдались и в поведении женщины встретившей меня в тот раз, возле своего дома, с дубиной. Её глаза были уже не такими печальными, а в голосе проскакивали весёлые и где то даже озорные нотки.
– Ставь здесь корзину - сказала она мне, когда мы добрались до длинного, деревянного стола, расположенного возле самодельной печки, на заднем дворе одного из домов.
– Тяжёлая, как вы их только сами таскаете - скинув ношу с плеча, посочувствовал я ей.
– А куда денешься? Мужиков у нас нет, всё приходится самим делать. Но такой поклаже мы только рады и готовы её тащить откуда угодно - ответила хозяйка здешних мест, подымая на стол одну из корзин, вместе с подругой.
– Спасибо тебе, вторую неделю у нас сытно. Сам то не проголодался? Может накормить тебя?
–
– Спасибо, есть не хочу. А если проголодаюсь у меня есть чем подкрепиться.
– Врешь поди? Садись давай за стол, сейчас принесу чего нибудь.
Объедать людей, которым самим толком нечего есть, мне было неудобно, но отказываться от приглашения, сказанного от всей души, было ещё не удобнее. Вздохнув, вполне искренне, сел за стол, но не стал ждать, когда подадут разносолы, а тут же приступил к опустошению своего походного мешка. Выложил из него всё, что брал с собой в дорогу. Ничего, один день как нибудь продержусь, зато сейчас не буду чувствовать себя нахлебником.
– Ну зачем ты это - недовольно взглянув на мой тормозок, полностью лежащий на обеденном столе, сказала, пришедшая с огромной тарелкой в руках, женщина.
– Думаешь у нас не найдётся чем накормить одного мужчину? В кои то веки запахло мужским духом в доме, так неужели мы его голодным оставим?
Из чего была приготовлена местная лепёшка, сильно напоминавшая пиццу, я так и не разобрал, но умял её с нескрываемым удовольствием. Как не старался, а ни одного кусочка на тарелке не сумел оставить, так было вкусно.
– Наелся?
– спросила женщина, знавшая меня дольше остальных после того, как я отодвинул от себя пустое, глиняное блюдо.
– Угу - продолжая дожёвывать огромный кусень, попавший мне в рот последним и пытаясь приподняться из-за стола, ответил я ей.
– Сиди, сиди - остановила меня её подруга, которую впервые увидел только в общине, сидевшая рядом с нами всё время моего обеда.
– Здесь разговаривать будем.
– Спасибо. Здесь, так здесь - сказал я, кивнув головой и уселся обратно, на деревянную скамейку.
– Ну что, давай ещё раз познакомимся?
– предложила мне та из женщин, которая пригласила к себе в гости.
– Давайте - не стал я отказываться, снова пытаясь приподняться.
– Меня зовут Влад.
– Красивое имя - взглянув на подругу, сказала более старшая местная жительница.
– Мне тоже нравиться - согласился я с ней, но поймав на себе удивлённый взгляд женщины, знавшей меня под другим, добавил: - А если кому то это не очень приглянулось, можете звать меня Молчуном. На него я также охотно откликаюсь.
– Теперь всё понятно - успокоившись, сказала более стройная и красивая, и тут же спросила меня: - А фамилия, Влад, у тебя имеется?
– А как же. Как же человеку жить без фамилии - обрадованно воскликнул я, несмотря даже на то, что про наличие здесь фамилий слышу впервые.
– У меня и фамилия есть, и отчество. Я Соловьёв Владислав Романович, двадцати пяти лет отроду.
– И фамилия у него красивая - сказала та, что выглядела не так привлекательно.