Попутного ветра!
Шрифт:
Слова Войты были угрозой, не действием, но Рыси хватило — и не в том смысле, как хватило бы многим.
Он приподнялся и бросил сквозь зубы:
— Ладно, я знаю, зачем, откуда и почему появляется Мики, но хрен вы это от меня услышите, ясно?! Можете хоть обвыпрыгиваться из штанов! — и выразительным жестом дополнил свою реплику.
Может, в менее напряженное время сказанным в запальчивости словам Рыси не придали бы такого значения. Но сейчас, когда Лаверта ходила по краю, любая зацепка могла стать ключевой.
…Очень
Айшан объяснил бы ему, что методы называются "ограниченное физическое давление".
И еще объяснил бы, что не стоит попадать под каток-асфальтоукладчик. Тому ничего не будет, проедет и не заметит, а от человека останется блин.
Най перестал понимать, какой сейчас день, который час. Время от времени его вызывали в очередной попытке добиться ответа. Назойливые, зачастую бессмысленные вопросы сменялись угрозами, и в лицо постоянно направлен был луч света. Натаниэль не понимал, что даже откровенная чепуха, которую приходилось выслушивать, была тщательно рассчитанным приемом — сбитый с толку, человек проговаривался.
Только Наю нечего было сказать.
…Будто домашний щенок — привольно, удобно рычать из-под крыльца, особенно когда большой и сильный некто стоит неподалеку. Считал себя циником, а к тому, что могут ударить, оказался попросту не готов.
На подоконнике рос очень красивый кактус — с плоскими вытянутыми стеблями, с виду пушистый, а не колючий, увенчанный, будто короной, бледно-желтым цветком. Айшан предпочел сначала вдоволь наглядеться на кактус, и лишь потом перевести взгляд на хозяина кабинета. Слишком трудно это — показывать, что поводок и ошейник больше терпеть не хочется.
— Я знаю, что мой друг Натаниэль Хайма у вас. И вы знаете, что мы дружим с детства.
— Конечно. Присаживайтесь, — в голосе Войты было вежливое дружелюбие.
Айшан сел на указанный стул. Человек напротив смотрел внимательно и будто чуть улыбался — глазами.
— Вы что-то хотите от нас?
— Хочу знать, почему он арестован. Если вообще арестован по закону. Сомневаюсь, иначе никто не делал бы тайны.
— Помилуйте. Он всего лишь задержан до выяснения обстоятельств. А открыть причины, боюсь, не в моей власти.
— Я могу с ним увидеться?
— В настоящее время это нежелательно.
Воцарилось молчание, но Айшан, понимая, что ему предлагают уйти, остался на месте. Войта сцепил пальцы, облокотился о стол.
— Хорошо. Вы проявили себя как отличный сотрудник, и заслуживаете некоторых объяснений.
Он предложил Айшану пачку дорогих сигарет, тот мотнул головой, отстранился даже.
— Как угодно… — приветливость не покинула лица Войты. — Вам следует, пожалуй, узнать, что в доме вашего друга нашли
— Вы можете для разнообразия говорить по-человечески? — не сдержался Айшан. Войта улыбнулся краешком губ.
— А по-человечески я скажу, что в хреновую историю влезли ребята. Что Натаниэль, что Микеле.
— Что с ним? — напрягся Айшан.
Войта повернул к нему раскрытую ладонь. Знак доверия
— Об этом я вас хотел бы спросить.
— Мы разговаривали… но я ничего не знаю.
— Прискорбно.
— Най… Натаниэль… не может он быть ни в чем замешан. Если только кто-нибудь его не подставил. Он в последние месяцы не желал даже слышать о чем-то, кроме своей гитары.
— Я вас понимаю, — антрацитовые глаза, и пепельница на столе точно такая же — темная, поблескивающая, тяжелая. — Переживать за друзей — естественно, и мне приятно встретить искреннюю заботу о друге. Но бывают моменты, когда преданность сродни слепоте, Айшан.
— Я не слепой.
Войта чрезвычайно мягко спросил:
— Вы располагаете какими-нибудь сведениями о Микеле Сарина или, к примеру, о деятельности некоторых связанных с ним и Натаниэлем лиц?
— Кого именно? — ровно спросил Айшан.
— Если да — вы сами их назовете.
После недолгого молчания Айшан произнес:
— Нет.
Уточнять ничего не хотелось, и слово можно было истолковать как угодно — но его правильно поняли. Войта поднялся, подавая сигнал — Айшан тоже может встать и идти. Сказал совсем по-родственному:
— Очень надеюсь, что мы останемся друзьями. Да, конечно, волна постепенно точит гранит, но человек, бросившись на гранитную глыбу, попросту расшибет тебе лоб. Аллегория ясна?
— Более чем.
Мики
О том, что к Наю, кажется, наведались ранним утром какие-то люди, и после визита никто Рысь не видел, я узнал от Вероники. На сей раз между нами не промелькнуло даже искры — меня заботила только участь Натаниэля, а Вероника все понимала, кажется. Я расспрашивал ее, вспоминая слова Айшана. Что именно было сказано? Не помню. Какое-то предостережение… зато яснее ясного стало, кто именно приехал за Рысью.
Очень хотелось уткнуться лбом в стену и замычать от бессилия. Вероника стояла сзади; ее рука осторожно скользнула по моему плечу, поглаживая. Лишь дружеское сочувствие было в этом жесте.
— Мики… Плохо тебе?
— Нет… ничего.
Выскочив из подъезда, завел Ромашку и помчался куда глаза глядят. Подумать… Остановился я посреди стройки: рабочие разошлись, охрану никто даже не думал поставить. Себе дороже, мало ли кому взбредет в голову ночью шляться по котлованам? Зато и меня никто не найдет. Разве что снова следят. Тем лучше… Сидел допоздна в недостроенном крыле дома, будто мог что-то придумать.