Попутный ветер

Эшли Кристен

– Ты великолепна, Табби.

– Я знаю, – беззаботно ответила я, снова улыбнувшись. – Мой мужчина говорит мне это все время.

Он опустил взгляд на мой рот и приказал.

– Поцелуй меня, детка.

Так все и решилось. Все было хорошо.

Я наклонилась вперед и сделала то, что он мне сказал.

У него был вкус пива с легким привкусом текилы.

Вот Шай.

Вот я.

Все прекрасно.

***

Мы остались в баре подольше, чтобы выпить еще пива, поужинать и

сыграть десять партий в бильярд. Я выиграла четыре, Шай выиграл шесть. Однако пари, которое мы заключили на этот раз, было намного интереснее и включало в себя то, что я буду регулярно отсасывать у него.

Поскольку я уже делала это регулярно, и мне это нравилось, это не было проблемой, но я бы не призналась Шаю в этом, поэтому целенаправленно позволила ему выиграть эту последнюю партию.

Я думала о том, чтобы отдать ему его выигрыш, когда он впустил нас в мою квартиру. Я была так занята приятными мыслями, что не заметила, что на кухне горел свет. Я также не заметила, что Шай остановился как вкопанный, пока не столкнулась с ним.

– Шай, дорогой, что...? – начала я, шагнув к нему, и проследила за его взглядом в сторону кухни.

То, что я увидела, заставило меня застыть как статуя.

Кейн Аллен, мой отец, сидел на барном стуле.

Я была его дочерью, но папа был сексуален так, что даже я знала, что он серьезно сексуален. Темные волосы смешались с небольшим количеством седины. Шикарная байкерская козлиная бородка на подбородке, в которой тоже было немного седины. Он подарил мне мои глаза, сапфирово-синие, только его могли быть теплыми или пронзительными. У него было большое тело, которое его хорошие гены поддерживали в форме, так как он, черт возьми, не работал и пил, и ел то, что хотел. У него также были морщинки в уголках его глаз, которые я любила, потому что они углублялись, когда он смеялся.

Сейчас он не смеялся.

Он сидел на барном стуле, ноги широко расставлены, локти покоились на бедрах, он перебрасывал бутылку пива из одной руки в другую, а глаза устремлены на нас.

Он знал. Я поняла, что он знал, по ощущению напряжения в комнате и выражению его лица.

Он знал.

О Боже.

– Папа... – начала я, делая два шага к нему.

– Пит сказал мне, – прервал он меня, и его тон заставил меня остановиться. – Моя дочь мне ничего не сказала. Пит приходил сюда вчера утром в гости и видел, как Шай уходил. Я видел, как вы двое целовались возле байка Шая. Пит просидел всю ночь, раздумывая, стоит ли ему рассказать мне. Потом он сказал мне.

Я втянула в себя воздух и открыла рот, чтобы что-то сказать, но папа опередил меня.

– Вы солгали мне. Солгали Тайре. Твоему брату. Моим братьям, – его взгляд переместился и пронзил Шая. – Твоим братьям.

У меня кровь застыла в жилах, и я начала.

– Мы...

– Солгали, – отрезал папа, ставя бутылку пива рядом с тремя, которые уже стояли на стойке, показывая, что он был на кухне некоторое

время, а затем он выпрямился на табурете, его глаза вернулись к Шаю.

– Она моя чертова дочь, чувак.

– Я знаю об этом, брат, – тихо проговорил Шай.

– Я все понимаю, чего я не понимаю, так это какого... хрена? – повторил папа, его голос был низким и очень страшным.

Это было не хорошо.

– Папа, пожалуйста, позволь мне объяснить, почему...

Его брови взлетели вверх, а глаза впились в меня.

– Ты солгала. Я же говорил тебе, Таб, давным-давно, что если ты опять натворишь это дерьмо, тебе не понравятся последствия, – он указал на пол. – Теперь ты увидишь последствия, – он начал идти, и его взгляд переместился на Шая. – И ты тоже.

Он остановился рядом с Шаем, почти нос к носу, и продолжал говорить.

– Моя дочь, мой брат. Это не круто. И ты это знаешь. Вот почему ты все скрыл. Не думай ни на секунду, что это дерьмо прокатит. Держись, брат. Я слежу за твоей задницей. Если ты облажаешься, даже совсем капельку, я не поленюсь и... надеру... тебе... задницу.

Я резко вдохнула воздух, обжегший легкие, когда Шай дернулся, и я увидела, как папа прошел мимо нас, прямо к двери.

Шай повернулся к нему.

Потом он открыл рот и взорвал мой мозг.

– Тэк, брат, я люблю ее.

Папа уже открыл дверь, почти полностью высунувшись из нее, но он повернулся и посмотрел на Шая.

Папа не скрывал своего отвращения.

– Брат, ты не знаешь, что такое любовь.

И с этими словами он ушел.

Я уставилась на дверь. Слишком много всего произошло, чтобы осмыслить все это.

Потом все встало на свои места. То, что произошло, поразило меня, как пуля, и я повернулась к Шаю, который тоже смотрел на дверь, и желваки двигались на его челюсти.

– Ты любишь меня? – прошептала я.

Он медленно повернулся ко мне, желваки продолжали двигаться на его челюсти, пока его глаза не встретились с моими.

– Ты потеряла того парня, ты нашла в себе силы продолжать жить и это вызывает уважение. Знай, Табби, когда я потерял тебя, я постарел словно на шестьдесят лет. Я знаю это в своем члене. Я знаю это нутром. Я знаю это в своем сердце. Я знаю это в глубине своей проклятой души.

Боже мой.

Боже мой!

Слезы наполнили мои глаза, и я застыла, глядя на этого долговязого парня-байкера.

– Твой отец только что бросил все эти слова, а я просто выложил все как есть, – заявил Шай, когда я промолчала. – Сейчас самое время поделиться, Табби.

– Я люблю тебя, – прошептала я.

– Хорошо, но не говори мне это дерьмо на расстоянии трех футов. Иди нахрен сюда.

Я вскочила на ноги, сделала один шаг и бросилась к нему.

Шай, как делал это все время, поймал меня.

Я обхватила его руками и посмотрела в его прекрасные зеленые глаза.

– Я люблю тебя, – снова прошептала я.