Попытка говорить 2. Дорога человека
Шрифт:
Глядел он при этом отнюдь не на меня, а на моего проводника, парящего напротив веранды и привычно изображающего всем собой какие-то магические знаки. (Я, кстати, так и не разобрался, с какой целью нужна эта "жестикуляция". Что это – часть ритуала? Молитва? Просто экспрессия, как размахивание руками в исполнении итальянца? Элемент процессов восприятия, как движение надглазных сяжек хашшес? Нечто совершенно иное?..)
Я без утайки выложил свою нехитрую историю. Смотрел я при этом тоже не на хозяина, а мимо, словно извивы и петли тела Блюстителя на нашей импровизированной чайной церемонии должны были заменить созерцание водопада.
От
Всё.
– Ясно, – обронил Неклюд. И повторил после крепкой такой паузы:
– Ясно…
Я не спешил нарушать молчание. Интуиция или, быть может, пресловутое чутьё на лучший из возможных шагов подсказывали: жди. Поэтому я ждал.
Мы допили чай. Хозяин поднялся, заварил новую порцию, без промедления разлил её по чашкам. Присел. Отхлебнул ароматный взвар, по-прежнему глядя не на меня, а на Блюстителя… действительно неплохо заменяющего собой водопад.
А потом неторопливо рассказал свою собственную историю. Связанную с моими поисками.
Всем известно, что Пестрота есть порождение Спящего. Сон высшего порядка, получивший не просто реальность, но и плотность, свойственную материи. Чистая энергия творения, также способная заснуть, превращается в основу миров. И лишь аннигиляция помогает понять, какого ошеломительного порядка энергии спят в каждой крупинке сущего.
Но аннигилировать материю, высвободив её силу при контакте с материей обратного знака или даже без такого контакта, сравнительно просто. А вот манипулировать материей так, словно она – по-прежнему часть податливого материала Дороги Сна… это поистине дерзкая и сложная цель! Тот, кто достигнет её, станет отчасти равен риллу, которые единственные в Пестроте способны на манипуляции указанной глубины. Станет вровень с младшими демиургами, обретёт славу, что сродни божественной.
Алкая власти над чужим творением (как говорили позже его противники), маг по имени Дираг, прозванный Неспешным, высший посвящённый Затмения, собрал своих учеников и раздал им задания. Старший ученик, Лунь, должен был изучить природу времени. Средняя, Дубрава, получила в качестве основной задачи постижение пространства. Ну а младший ученик, Неклюд, бывший изначально алхимиком, начал по слову учителя изучать материю как таковую. Дираг же следил за успехами всех троих и помогал им в трудах.
Первым добился результата, как ни странно, младший. Успех, пришедший спустя всего четыре сотни лет, превратил его в высшего мага. Правда, преуспел он более в разрушении, в аннигиляции и дезинтеграции… но Дираг утешил его, напомнив, что разрушение часто расчищает тропу для последующего созидания.
А вот у Луня и Дубравы долгое время не получалось ничего путного. Век шёл за веком в трудах и поисках. Сила каждого из них и знания неуклонно росли. Могущество заклятий, которые они творили, сравнялось с могуществом заклятий Неклюда, ибо высокие посвящённые за срок в тысячу лет способны подняться поистине высоко… если найдётся высший маг, который будет учить и направлять их. Но качественного скачка не происходило, попытки получить высшее посвящение проваливались раз за разом. До определённого момента.
Неклюд не знал, что именно и как именно сделали его старшие товарищи. Он мог видеть лишь результат: когда он в очередной раз вышел
Итак, в обители Неспешного собрались ради одного дела сразу четыре высших мага. Редкий случай! Но и задача перед ними стояла такая, что подготовка к её решению, за время которой явились на свет и сгинули десятки поколений обычных смертных, не воспринималась как слишком долгая. Не так-то легко достичь вершин в магическом искусстве, не так-то просто спуститься к самым корням мира, чтобы постичь сокровеннейшие тайны…
И сказал Неклюд:
– Как вам известно, я преуспел в разрушении. Вернуть материю в её изначальное состояние, вновь заставить её блестеть испепеляющим светом Творения для меня легко. Но хотя могу я направлять этот свет, куда захочу, он всё же слишком силён для моего ума и непокорен. Не способен я вновь обуздывать ту силу, которую высвобождаю.
Сказала Дубрава:
– Если ты всего лишь не успеваешь поймать ускользающий свет, я могу дать тебе достаточно времени для того, чтобы ты успевал совершить это. Обещание моё не ложно, так как теперь время стало моей стихией.
И добавил Лунь:
– Я же присоединюсь к действу и предоставлю вам достаточно места. Как бы велико или мало ни было то, что вы собираетесь делать, я помогу вам в этом. Ибо моя новая стихия – размер.
Дираг Неспешный подытожил:
– Возьмёмся же за труд, друзья и ученики мои. Если мой опыт способен поддержать вас в ваших трудах и начинаниях, я охотно предоставлю вам его – так же охотно, как делал это раньше и как делаю это сейчас. Приступим!
И они приступили.
Первые опыты, как водится, не оказались удачны. Снова потянулось столетие за столетием, ибо даже Дубрава не могла управлять внешним временем мира; это – привилегия риллу, а не магов, сколь бы могущественными они ни считали себя. Стихийная магия, этот букварь начинающих, была отложена. Четвёрка высших обратилась в своих экспериментах к подлинным абстракциям, изобретая, опровергая и заново изобретая одну теорию за другой.
Когда миновало ещё две тысячи лет, Дираг сказал:
– Опасаюсь я, что близится наше сотрудничество к концу. Невозможно терпеть поражение за поражением, не отчаиваясь. Чем дальше, тем больше усилий отдаём мы своим личным проектам и тем меньше – тому общему делу, ради которого я некогда созвал вас и которым вдохновил.
Услышав это, Лунь вздохнул, как вздыхают смертные.
А Дубрава сказала:
– Все мы устали. И понятно, если Неклюд всё неохотнее откликается на зов: в его природе с самого начала не было много общительности. Но я стала замечать, что даже Лунь уже не вызывает во мне тех чувств, что полыхали каких-то пять веков назад…
Молвил Неклюд:
– Когда делаешь нечто неправильным образом, стоит ли удивляться постоянным неудачам? Должно быть, в самом начале допустили мы ошибку, которая и не даёт нам продвинуться.
– О чём ты? – спросил Дираг.
И Неклюд ответил ему:
– Нам ведомо, что материя есть уснувшая энергия. А мне лучше, чем кому-либо, известно, что можно снова пробудить её… и известно, что невероятно трудно заставить энергию снова уснуть. Как бы нам ни хотелось этого, но с риллу нам не тягаться.