Поражающий агент
Шрифт:
Словно услышав эти мысли, Иванчук сказал:
– С самолетом я вам помогу.
– Каким образом?
– Очень простым. Ваше начальство будет давить на вас, мое на меня. Давайте разделим работу, чтобы сделать ее вдвое быстрей. Оставьте мне террористов, а себе возьмите техническую версию. А там вам вообще ничего делать не придется – знай себе жди результатов комиссии да поплевывай в потолок.
– Очень великодушно с вашей стороны.
– Не стоит благодарности, работа такая. – Иванчук уже расправился с первым блюдом.
Турецкий
– Что?
– Знаете, у вас ведь есть однофамилец знаменитый, шахматист.
– Слышал сто раз. – Иванчук пожал плечами, подвинул к себе холодец.
– Наверно, у вас тоже склонность имеется к сложным партиям.
– О чем это вы?
– Вы зачем меня сюда потащили? Вкусно пообедать? То, что вы мне сейчас сказали, можно было и по телефону сообщить. А можно было и вообще не говорить. Если сильно захотите, то к террористам меня и не пустите. Разве не так? – Про президента лучше до поры до времени молчать. Это козырной туз в рукаве.
– Ну ладно, – сказал Иванчук. – Тогда дебют закончили, начинаем миттеншпиль. Короче, все просто и все так, как я уже сказал. Мне – террористов, вам – остальное. Только верните мне бумагу.
– Что за бумага? – Турецкий уже догадывался, в чем дело.
– Ваньку не валяйте. Список пассажиров.
– Разве у вас его нет? Могу поделиться. Вернусь в контору, вышлю вам по факсу, или хотите – по электронной почте.
– Вы понимаете, о чем я говорю. Мне нужна не копия, а официальная аэропортовская справка, которую вы успели получить раньше меня. Они там в Шереметьеве ошиблись, когда вам ее отдали. Так давайте мы теперь совместными усилиями эту оплошность и исправим. Лады?
– А это что, такая государственная тайна – список тех, кто был в самолете? Неужели ФСБ не может ее получить?
Иванчук вытер салфеткой жирные пальцы. Вылил в себя стакан боржоми. Посмотрел долгим взглядом Турецкому в глаза. Наконец сказал:
– Вы сами все понимаете.
– Да нет, господин Иванчук! Я ничего не понимаю. Что в нем такого секретного, в этом списке?
Иванчук вздохнул и выпил еще боржоми.
– Ну это же так просто. Я все-таки надеюсь, что мы найдем общий язык.
У Турецкого в кармане запищал мобильный телефон.
– Извините. – Он встал, пошел в туалет. – Слушаю.
– Это Игнатьев, из ИТАР-ТАСС. Мне сказали, что…
– Хорошо, что вы позвонили. Приезжайте через полтора часа в Генеральную прокуратуру. Знаете дорогу?
– Может, вы объясните… – В голосе Игнатьева слышалась бравада, он был определенно напуган. Это хорошо.
– Пропуск вам закажут…
Турецкий вернулся к столу, но там уже никого не было. Он хотел рассчитаться за кофе, но выяснилось, что Иванчук уже это сделал. А может, у него тут был открытый кредит, кто знает.
Молодой человек неопределенного возраста с застывшим лицом сидел в его кабинете. С застывшим – читай с испуганным. Турецкий рассматривал его документы. Паспорт и удостоверение
– Итак, Андрей Николаевич, расскажите, что вы делали вчера вечером.
Игнатьев почесал затылок и не нашел ничего лучшего, чем спросить:
– Это допрос?
Турецкий вздохнул. Сколько раз разговор в этом кабинете начинался именно таким образом?! Все эти идиотские преамбулы… сколько надо стараться, пыхтеть, чтобы найти друг с другом общий язык. То ли дело компьютер, Интернет. Допустим, тебе надо найти какую-то информацию. Запускаешь поисковую систему, – скажем, «Яндекс»… Ну ладно. Турецкий посмотрел на Игнатьева. Парень ерзал на стуле. Кажется, не слишком ему тут нравится.
– Вы ездили в аэропорт Шереметьево-2?
– Да… то есть нет.
– Это как?
– Я поехал, как только мы получили информацию о том, что самолет разбился.
– Кто это «мы», и как получили?
– Наш отдел. Обычно мы пишем такие тексты – информативно-официальные. А позвонили из Би-би-си. Мой знакомый.
– Выходит, там знали об авиакатастрофе раньше, чем вы?
– Выходит. А так часто бывает. На них столько народу по всей стране работает. Они, знаете ли, – оживился Игнатьев, – платят хорошо за информацию, не скупятся.
– Это я понял, – сухо заметил Турецкий. – Так вы ездили в Шереметьево или нет?
– Я сразу поехал. Взял такси и поехал. Но…
– Сколько времени было?
– Половина двенадцатого.
– Дальше.
– Мы даже до Кольцевой не добрались, как мне позвонили из редакции и сказали, чтоб я возвращался, потому что пресс-служба Шереметьева-2 уже прислала официальное заявление. А такие заявления под маркой ИТАР-ТАСС обычно я и составляю, а начальство только визирует. Так что пришлось поворачивать назад. Хотя съездить в Шереметьево, конечно, хотелось.
– Зачем?
– Ну как же, – удивился Игнатьев. – Я же репортер. Это моя работа…
– В чем ваша работа? Как что-то где-то рухнет – нестись туда и смаковать подробности?
– А что такого? – Журналист, сообразив, что лично к нему в этом страшном заведении никаких претензий вроде бы нет, смелел на глазах. – А что такого?! Весь мир так живет.
Последнюю ремарку Турецкий оставил без внимания. К сожалению, засранец прав.
– Вы редактировали то, что вам прислали из Шереметьева?
– Ну какие-то слова там, запятую туда-сюда. Как обычно.
– Первоначальный текст сохранился?
– А что ему сделается? Лежит в нашем почтовом ящике.
– В электронном? Достаньте его. – Турецкий развернул ноутбук экраном к Игнатьеву.
Тот постучал по клавишам. Нашел вчерашнее письмо. Турецкий его скопировал. Сравнил с окончательным вариантом. Выражение «плановый рейс» было в обоих случаях. Значит, журналисты ИТАР-ТАСС тут ни при чем, это не их творчество.
– Вы знаете кого-нибудь из пресс-службы Шереметьева-2?