Пораженец
Шрифт:
Подготовку мы начали с субботника, когда чуть ли не всем уездом навели порядок на свежепостроенной дороге от Можайска до Михайловского, как назвали агрогород. С некоторым подтекстом, типа в честь основателя династии. Правда, грамотные социалисты посмеивались, что скорее в честь Михаила Бакунина, автора концепции “вольных ассоциаций трудящихся” и “федерации общин”. Но Михайловская церковь с приделами во имя Филарета Милостивого и Романа Сладкопевца, вставшая посреди агрогорода, сомнений не оставляла. Всяк, мало-мальски знакомый с историей, легко читал в ней имена Михаила Романова и его отца, патриарха
Закладка не обошлась без положенных речей и молебна, живо напомнив мне аналогичные мероприятия позднего СССР. “Коротенечко, минут на сорок”, выступили от уезда, губернии, Москвы, Центросоюза, потом приняли повышенные обязательства, в смысле, постояли с серьезными лицами, пока можайский епископ Василий, он же временноуправляющий Московской епархией, гудел положенные словеса и махал кадилом при содействии местного священства.
Потом по свеженьким мосткам, еще пахшим смолой, премьер-министр проследовал к месту закладки камня, где лично бросил в аккуратный шурф пару лопат щебня под руководством инженера Графтио.
Вот его появление никакой случайности не подразумевало, как только встала задача строительства плотины и электростанции, я сразу вспомнил про Генриха Осиповича и пригласил его возглавить проект. Ему как раз зарубили Волховстрой, и он взялся за хоть и меньшее по размаху, зато надежное дело.
А строительством линии электропередачи от плотины до агрогорода ведал Глеб Кржижановский, большевик-большевец, лично знакомый мне по организации “практиков”, ну и заведующий московской кабельной сетью до кучи. Впрочем, Генрих и Глеб поначалу отнекивались и кивали на более опытного Роберта Класона. Но тот возводил большую торфяную станцию в поселке Электропередача, совсем рядом с Орехово-Зуево, и от стройки на другом краю губернии отказался.
Собственно разбивку и трассировку, да и кое-какие земляные работы мы начали еще осенью, просто закладку первого камня запланировали как событие символическое, приманку для Столыпина.
В конце концов, он что, земли и лопаты никогда не видел? Так что первый камень — лишь предлог.
Премьер приехал как надо: с новым адъютантом — поджарым офицером с внимательным взглядом, не чета прежнему лопуху, — и с четырьмя охранниками, среди которых я с удовольствием увидел старых знакомцев. И даже такая охрана, кустарная с точки зрения XXI века, свое дело уже сделала как минимум дважды — одного террориста свинтили с браунингом в Киеве, трех других завалили наглухо в Гельсингфорсе. Но, как мне кажется, это еще не конец и я советовал ребятам бдеть неусыпно, если боевиков “слева” худо-бедно поуменьшилось, то бог весть что на уме у правых.
Тем более, что именно правые в основном и оппонировали Столыпину в Думе. Трудовые фракции моими стараниями его не слишком кусали, им-то я постарался объяснить, что политика Петра Аркадьевича ведет как раз к революции, вот и не надо ему мешать. Да и при дворе реформатора не слишком жаловали, скорее, наоборот, особенно за удаление из Петербурга нескольких “старцев”, включая Гришку Распутина. Впрочем, свято место пусто
— Ну что же, Михаил Дмитриевич, пора и честь знать, — попытался откланяться Столыпин.
— Как, а разве вы не хотите увидеть агрогород? — деланно изумился я.
И все московское начальство, включая губернатора Джунковского и городского голову Гучкова, а также начальство уездное и епархиальное, синхронно сделало удивленные рожи — ну так недаром их настропалили заранее.
— Да сколько времени уйдет туда добираться!
— Минут через двадцать будем на месте. У нас тут десяток автомобилей, сейчас вызовем еще из артельного гаража и доедем.
— Да, Ваше высокопревосходительство, домчим мигом, — бросились поддакивать Джунковский, Гучков, фон Мекк и другие счастливые обладатели АМО-007.
И если Николай Иванович и Николай Карлович свои автомобили купили на кровные, то губернатору его презентовали в ходе рекламной акции. Как и Столыпину, кстати — в Питер сразу ушло шесть ноль-ноль-седьмых, два премьеру и четыре в императорский гараж.
Дождавшись не слишком уверенного кивка Столыпина, я сделал несколько шагов к своей машине и хлопнул по спине ждавшего возле багажника парня:
— Валера, пришло твое время!
Вот тут и началась показуха.
Техник выдернул из машины два больших чемодана, выдвинул из них ножки, закрепил, открыл, повесил антенну на выдвижные штыри, соединил провода и через пару-тройку минут весело застучал телеграфным ключом. Еще через минуту дрогнул самописец и на ленту посыпались точки и тире.
— Выезжают четыре автомобиля и два грузовика.
— Это что, телеграфный аппарат? — удивленно спросил Петр Аркадьевич.
— Да, новейшая модель, портативная установка “Норд-М12”, производства Общества беспроволочных телеграфов и телефонов, — сдержанно ответил я, хотя распирало ужасно.
Еще бы, через полгода Папалекси клялся запустить “Норд-М13” с голосовой связью и на лампах!
— И какова дальность? — блеснул познаниями премьер-министр.
— До пятидесяти верст.
— Однако, господа!
Все немедленно выразили полное согласие с мнением вышестоящего.
Наш с Валерой рассказ о возможностях станции прервали веселые звуки матчиша, которые исторг клаксон головного автомобиля с надписью “Можайский союз молочных артелей” по борту. На нем же шкодливая рука местного живописца изобразила корову, на мой взгляд более похожую на антилопу.
Вокруг авто вскипела веселая суматоха, рассаживали строго по чинам и званиям, но в целом справились. Владыка Василий украдкой перекрестил керосинку на колесах и только после этого грузно уселся на заднем сиденьи.
Через пятнадцать минут мы въехали в деревенскую идиллию.
Строительство агрогорода шло уже полгода, начали его как раз с дороги, главной артерии по которой поступали материалы и техника, и за это время она несколько утратила чистоту и новизну. На субботнике ее разровняли до гладкости, насколько это возможно со щебеночным шоссе, вычистили канавы от строительного мусора, подкрасили мостики и даже побелили верстовые столбики.