Пораженец
Шрифт:
Понемногу отселяли и переносили деревни, попавшие в будущую зону затопления, для них поточным методом строили щитовые домики по отработанному проекту, со всеми возможными усовершенствованиями, включая теплые сортиры. Законченные дома тоже покрасили и теперь агрогородок радовал глаз свежими оттенками синего, зеленого и фиолетового.
Никифор Рюмкин, из тех, первых еще артельщиков-кузякинцев, видом типового домика остался недоволен, но поступил куда как конструктивно — убедил правление, собрал мастеров-резчиков и они сейчас гнали комплекты наличников, коньков на крышу и перилец для крылечек.
Вася, то бишь Василий Степанович, председатель уездного союза молочных артелей, идеей показухи проникся на все сто и свое взял на другом, привез из Можайска всех тамошних парикмахеров, а уж они за пару часов подстригли волосы и подровняли бороды всему населению. Ну а поскольку в честь столь знаменательного события все надели лучшие одежды, то вместо русских баб и мужиков мы получили чинную толпу благообразных пейзан. Я уж думал, что это чересчур, но ничего, прокатило, гости таращились, открывали рты, даром что пальцами не тыкали, а фон Мекк и Графтио, наблюдавшие весь процесс подготовки с самого начала, хихикали про себя.
Вся орава выгрузилась на главной и единственной площади агрогородка, где у домика правления застыла в ожидании группа с хлебом-солью. Ай, Вася, ай, молодец, все как надо сделал, рашен деревяшен, я-то про хлеб-соль и забыл!
Столыпин и владыка чинно отломили по кусочку каравая, макнули в соль, поклонились и тут грянули колокола церкви. Епископ Василий перекрестился, весьма благодушно выразил удовольствие и выдал встречающим руку для лобызания. Вася, как главный среди принимающих, приложился с видом “А куда деваться?”.
— А покажите телеграмму, что вы передали от плотины? — пока там подходили за пастырским благословением, спросил Столыпин.
Ага, решил проверить, не подстроено ли. Не вопрос! Мы проследовали в правление, где в одной из комнат Валерин напарник снял с аппарата свежую ленту, адъютант подскочил и перевел морзянку на человеческий язык — текст совпал.
— Михаил Дмитриевич, где вы таких лихих шоферов набрали? — уже менее настороженно продолжил расспросы премьер. — Я смотрю, едут, не отстают, ровненько так, уж на что у меня шофер опытный…
— Так здешние ребята, — я показал на стоявшего у авто высокого белобрысого парня. — Вот, Петр Аркадьевич, это сын здешнего главы Василия Баландина, чуть дальше Семен Рюмкин, ну и другие, всем лет по восемнадцать-двадцать.
— И что, так ловко научились? — изумился высокий гость.
— Так машина простая, надежная и удобная в управлении, за месяц освоить вполне можно.
И это я еще приврал, чтобы не пугать, рекордсмен наш Паша Петров уверенно рулил уже через десять дней.
— Да, что надежная я уже понял. Раньше недели не проходило, чтобы из гаража не доложили о поломке.
— Наши тоже ломаются, зато их ремонтировать быстрее и проще. А на следующий год мы хотим в больших городах такие отделения АМО открыть, чтобы каждый владелец мог там помощь и совет получить. Ну и чинить за деньги, если кто сам не желает.
А также заправлять,
Чуть подальше, в одной из улочек мужики в парадных плисовых жилетках и начищенных сапогах приколачивали наличники к очередному домику. Увидев эдакую несообразность, губернатор Джунковский не преминул негромко, но скептически процедить:
— Потемкинская деревня…
— Владимир Федорович, так подойдите и пощупайте! Все живое, люди заселяются, ферма работает.
— И приход богатый, радеют о вере православной, — прогудел епископ, — храм какой отстроили, душа радуется! И в Союзе русского народа состоят.
Губернатор только возвел очи горе.
Хотя так оно и было, членство в СРН давало артелям индульгенцию от лишнего внимания властей. Вступить-то они вступили, да только “партийную работу” вели все больше эсеровскую, а не черносотенную. Бывало, приедет полицейский урядник, становой пристав или даже уездный исправник, проверит библиотеку да классы, а там в первую голову дозволенные цензурой журнал “Русский кооператор” и газета “Артель”, а поверх них толстым слоем “Русское знамя”, “Вестник Союза русского народа”, “Колокол” да “Прямой путь”. И мужики такие, за веру-царя-отечество, готовые рвать жидков и сицилистов. А как уедет — весь национал-патриотический треш исчезает, а вместо него появляется и политэкономия, и книжечки предосудительного содержания, и газета “Правда”.
Баландин тем временем от первоначального смущения совсем оправился и действовал по заранее разработанному сценарию, тащил Столыпина на молочную ферму только что не за рукав. Прямо хоть картину с них пиши “Визит товарища Л.И.Брежнева в колхоз-миллионер имени 20-летия без урожая”. За ними валила толпа гостей, разбавленная “артельными” френчами агрономов, зоотехников и просто кооператоров.
Ферму на центральной усадьбе построили маленькую, экспериментальную, на полсотни коров — ученым-петровцам как площадку для опытов, да сельхозучилищу для практических занятий.
Зато с доильными аппаратами.
За пятнадцать лет возни с патентами я худо-бедно наблатыкался в изобретательстве и порой мог предложить и по мелочам. Вот мы и склепали на основе американских образцов практически полноценный доильный аппарат, даже несколько. Отрабатывали мы доилку на конструкции с ножным приводом (ага, типа насоса-”лягушки” пляжного, проще некуда), а показывать собрались уже с электрическим. Так это же целая история, как оказалось — привезти генератор, прокинуть провода, подключить к насосу…
— На корпусной раме, как вы видите, смонтирован сам аппарат — насос, пульсатор, бидон для сбора молока… — выпускника сельхозакадемии несло и он разливался соловьем.
Собравшиеся глубокомысленно кивали.
— … шланги для подачи молока и воздуха идут к четырем доильным стаканам. Стаканы двойные, внешний корпус из алюминия с резиновыми манжетами, один из которых соединен с подсосковой камерой, а другой — с камерой между стенками для создания пульсаций вакуума…
Лица слушателей понемногу начали вытягиваться, и заметивший это Баландин прервал оратора и перевел с технического на русский: