Поражение на море. Разгром военно-морского флота Германии

Беккер Кайюс

Возразить на это было нечего. Капитан Лангсдорф издавна считался одним из самых опытных и знающих офицеров немецкого военно-морского флота. Гросс-адмирал ему полностью доверял и в ближайшем будущем намеревался предложить ему пост начальника оперативного отдела штаба ВМФ, ввести в круг особо посвященных лиц, которые решали основные вопросы войны на море.

– Позвольте мне зачитать доклад Лангсдорфа до конца. «Предполагаю вывести корабль к границе нейтральных вод. Если окажется возможным, предприму попытку прорваться к Буэнос-Айресу. Если прорыв повлечет за собой повреждения „Графа Шпее“ без возможности причинить ущерб противнику, существует два возможных решения: несмотря на небольшую глубину, затопить корабль в устье реки Плат или

интернирование. Капитан „Графа Шпее“». Но интернирование в Монтевидео может привести к попаданию нашего корабля в руки врага.

– Причем неповрежденным.

– Да. Нейтралитету Уругвая нельзя доверять. Эта страна слишком слаба, чтобы противостоять напору со стороны Франции и Великобритании.

– Согласен. В таком случае вопрос интернирования в Монтевидео больше не обсуждается, – подвел итог Редер. – Об этом мы и проинформируем Лангсдорфа. Все остальное на его усмотрение.

Это был старый принцип, которого Редер неизменно придерживался еще со времен Ютландской битвы во время Первой мировой войны и считал его единственно правильным: капитан должен быть хозяином на мостике. Капитан лучше, чем кто-то другой, владеет ситуацией и должен самостоятельно принимать решение. За него не должны думать штабные офицеры, сидящие за круглым столом далеко от места действия.

Но быть может, капитану можно как-то помочь? Не отдавать ему приказы, которые, как известно, не обсуждаются, а просто посоветовать? Почему бы, к примеру, не сказать ему, что существуют сомнения в правильности его оценки сил противника? Что, согласно имеющейся в штабе информации, тяжелые корабли врага никак не могут находиться в Монтевидео?

Но с другой стороны, Лангсдорф неизменно пользовался полным доверием высшего командования. Не подвергалось сомнению, что его решение будет основано на лучшей оценке сложившейся ситуации. Поэтому гросс-адмирал решил не вмешиваться. Даже Гитлер, которого Редер проинформировал о положении дел, не выдвинул возражений. (Следует особо отметить, что он не связывался с Лангсдорфом по телефону и не приказал ему покончить жизнь самоубийством, как это впоследствии утверждали американцы.)

В итоге Редер отправил ответ капитану «Графа Шпее», в котором предлагал ему действовать по своему усмотрению, исходя из сложившейся ситуации. Ему было приказано только не подвергать себя интернированию в Уругвае. В заключение было сказано следующее:

«Если корабль будет затоплен, примите меры к его полному разрушению. Редер».

Вечером 17 декабря 1939 года без пяти минут восемь немецкий «карманный» линкор «Адмирал граф Шпее» был взорван. Густое облако черного дыма, из которого вырывались длинные языки пламени, долго висело над искореженными обломками корпуса. Не приходилось сомневаться, что корабль полностью разрушен. Несколько членов экипажа, которые оставались на борту до последнего момента, взорвали боеголовки торпед в пороховых погребах.

Капитан предпринял максимум усилий, чтобы его экипаж был отправлен в Аргентину и там интернирован. 19 декабря он в последний раз обратился к своим людям с речью, в которой призвал их быть мужественными и с честью преодолеть ожидающие их испытания. В заключение он сказал:

«Не сомневаюсь, что весь мир будет обсуждать правильность моего решения. Возможно, многие скажут, что нам следовало принять бой с противником и пасть смертью храбрых. Не сомневаюсь, что каждый из вас принял бы эту участь с достоинством. Надеюсь, никто из вас не заподозрит меня в трусости».

Вероятно, члены команды «Графа Шпее» до конца осознали смысл слов своего командира только на следующее утро, когда капитан Лангсдорф был найден мертвым в своей комнате. Ночью он застрелился.

В своем последнем письме, адресованном послу Германии в Буэнос-Айресе, он написал:

«Ваше превосходительство, после долгой борьбы я принял решение уничтожить линейный

корабль „Адмирал граф Шпее“, чтобы он не попал в руки врага. Я твердо уверен, что после того, как мой корабль зашел в ловушку Монтевидео, это было единственно возможное решение. Учитывая незначительное количество оставшихся на борту боеприпасов, любая попытка вступить в бой или прорваться в открытое море была обречена на неудачу. Мне оставалось только вывести корабль на большую глубину и затопить его, используя для этой цели оставшиеся боеприпасы. Вместо того чтобы принять бой и подвергнуть корабль риску попасть в руки противника, я решил не вступать в сражение, а использовать имеющуюся в моем распоряжении взрывчатку, чтобы уничтожить все установки и сам корабль. Я отлично понимаю все последствия такого решения лично для меня; капитану, не лишенному чести и гордости, нет нужды напоминать о том, что его судьба неразрывно связана с судьбой корабля. Поэтому у меня больше не будет возможности принять активное участие в борьбе, которую ведет моя страна. Надеюсь, моя смерть подтвердит тот факт, что солдаты Третьего рейха готовы умереть за честь флага. Я один несу ответственность за уничтожение линкора „Адмирал граф Шпее“ и с радостью отдаю свою жизнь за то, чтобы наш флаг оставался незапятнанным. Я без страха смотрю в лицо своей судьбе и твердо верю в правоту нашего дела, в будущее моей страны и моего фюрера.

Ваше превосходительство, я пишу это письмо, чтобы вы проинформировали мое командование, а также имели возможность пресечь все слухи, которые, несомненно, возникнут.

Лангсдорф, капитан, командир линейного корабля „Адмирал граф Шпее“».

Глава 6

ИЗБЕГАТЬ ЛЮБЫХ НЕОБОСНОВАННЫХ РИСКОВ!

Фотографии горящих, искореженных обломков того, что раньше было красавцем линкором, появившиеся в газетах всего мира, произвели неизгладимое впечатление на Гитлера. Ему пришлось осознать, что между миром его фантазий и жестокой реальностью пролегает бездонная пропасть.

Из политических соображений корабль «Дойчланд» был поспешно переименован в «Лютцов». Мысль о том, что корабль, носящий имя «Дойчланд», может быть потоплен, была нестерпимой для фюрера. Все последующие годы Гитлер неизменно испытывал чрезвычайное возбуждение и нервозность, когда речь заходила о военно-морских операциях с участием крупных военных кораблей. Когда в начале 1941 года «Адмирал Шеер» ушел в Индийский океан, фюрер не пропускал ни одного офицера ВМФ, появившегося в ставке: «Ну, как там „Шеер“?»

Чрезмерное беспокойство Гитлера стало главной причиной новогодних событий 1943 года, приведших к одному из самых тяжелых кризисов, поразивших немецкий военно-морской флот.

Ночью 31 декабря 1942 года адмирал Кумметц дрожал от пронизывающего холода на мостике своего флагманского корабля – тяжелого крейсера «Адмирал Хиппер», который шел северо-западным курсом в 26 милях от побережья Норвегии. Море было беспокойным, дул порывистый ледяной ветер, периодически приносивший с собой заряды мелкого града. Видимость была нулевой, невозможно было разглядеть даже три эсминца сопровождения. Другой тяжелый корабль – «Лютцов», также эскортируемый тремя эсминцами, двигался тем же курсом в 20 милях к югу.

Ничто не предвещало неожиданностей. На северо-западе немецкие крейсера и эсминцы должны были встретиться с конвоем, до отказа нагруженным военными грузами для СССР. Подводные лодки уже давно преследовали конвой и каждый час передавали домой информацию о его координатах. Если верить расчетам, встреча с противником намечалась на следующее утро. По сообщениям радиоразведки, британские линкоры отдыхали дома. Вероятно, англичане считали, что немцы не выведут свои корабли, надежно укрытые в норвежских фьордах, в море в такую погоду. Кумметц внимательно следил за информацией, систематически поступавшей с подводных лодок. Они сообщали, что конвой сопровождают только 6–8 эсминцев.