Поразительное на каждом шагу
Шрифт:
– Ты сколько ещё собираешься пить? Или ты думаешь, что так не сможешь жениться на Минъюй гэгэ?
Он помолчал немного, а потом ответил:
– Просто я немного переживаю.
– Из-за чего ты так переживаешь? – спросила я. Он опустил голову, а затем глухо ответил:
– А, по-твоему, из-за чего?
В настоящее время во мне уже не было того смятения, с которым я вошла в комнату, поэтому я ответила спокойным тоном:
– Во-первых, ты переживаешь, потому что не любишь Минъюй гэгэ, но, тем не менее, должен жениться на ней. А во-вторых, потому что испытываешь симпатию ко мне, но жениться на мне не можешь.
Он
– Ты согласишься стать моей второй супругой?
Я оцепенела. Готовясь к этой беседе, я заранее прокручивала её в мыслях на разные лады, но к подобному повороту не была готова. Я упустила из вида, что в древности мужчина мог иметь несколько жён.
Он поднял голову и, страстно взглянув на меня, хрипло сказал:
– Я буду хорошо к тебе относиться. Я определённо…
– Я не согласна! – торопливо перебила его я.
Он стиснул зубы и, мельком взглянув на меня, кивнул. А потом вдруг резко поднял чарку и осушил её.
– Я всё понимал. Даже если я сделаю тебя главной женой, ты не согласишься. Но я всё равно надеялся. Теперь же… – он горько рассмеялся, – я потерял и это.
Я взяла кубок со стола и начала вертеть его в руках.
– Раз уж ты всё уже понял, то должен знать, что делать дальше! Хватит переживать, да ещё гневить императора!
Он снова опрокинул чарку, а затем сказал:
– Я уже исполнил свои обязанности по отношению к отцу-императору. Неужели мне нельзя выразить своё огорчение?
Я взяла чайник и налила себе чарку.
– В большом деле ты уже уступил, но в малых делах «огорчаешь близких и доставляешь радость врагам».
Закончив говорить, я выпила.
Поторопившись, я поперхнулась и закашлялась. Прикрыв рот, я вытерла губы. И в этот момент услышала, как он мягко сказал:
– Жоси, я нравлюсь тебе?
Я посмотрела на него и увидела в его глазах одновременно и надежду, и волнение и страх. Склонив голову, я принялась разглаживать носовой платок и через некоторое время тихо ответила:
– Ты мне нравишься.
Он вздохнул, а потом, слегка улыбаясь, сказал:
– Жоси, я счастлив. Ты понимаешь? В последние дни я очень хотел поговорить с тобой, но боялся услышать то, что ты скажешь, поэтому не осмеливался спросить, – он снова выпил чарку. – Не беспокойся, я буду в порядке! В тот день, когда ты спела для меня, я был счастлив. Потом мне было тяжело на душе. Но сейчас я снова счастлив.
Замолчав на минуту, он пояснил:
– С самого детства, все считали меня глупым, бездарным к учёбе, неспособным продвинуться по службе. Однако они не знали, что я старался изо всех сил, старался, но всё равно не мог сравниться с четвёртым братом, с восьмым, и четырнадцатым братьями. Им достаточно было один раз прочитать, и они сразу всё запоминали. А я и после трёх раз не мог этого сделать. Чтобы отец-император ни говорил, они сразу понимали, а я думал, пока у меня не начинала болеть голова, но всё равно не мог вникнуть в смысл его слов. К тому же я часто горячусь, а потому постоянно навлекаю на себя несчастья. Все смеются надо мной. И лишь восьмой брат всегда защищал меня, лишь время от времени упрекая.
Он замолчал, а потом тихо добавил:
– Жоси, ты думаешь, что я глупый?
– Глупый! Иначе, почему ты позволял мне обижать себя? –
Пока я говорила, он смотрел прямо на меня. Но едва я замолчала, он опустил голову и тихо, словно сам себе, сказал:
– Мне тоже было весело.
Некоторое время мы просто сидели и молчали, а потом я услышала голос четырнадцатого брата:
– Пора возвращаться! Я встала и, взяв чайник, налила, две рюмки, выпив одну из них. Десятый брат посмотрел на меня и тоже выпил залпом. Я улыбнулась и поклонившись сказала:
– Жоси уходит!
А потом я, раздвинув занавеску, вышла.
Этой зимой выпал первый снег. Несколько дней не происходило ничего необычного, но однажды я проснулась у увидела, что весь мир стал белым.
После окончания университета я работала в Шэньчжэне. И сегодня за последние три года я впервые увидела его. Казалось, что всё превратилось в один искрящийся белый нефрит. Это вызвало у меня восторг и воодушевление. Преисполнившись радости, мне захотелось пройти по снегу. Цяохуэй ничего не оставалось, как позволить мне это, торопливо разыскав мою тёплую одежду. Я накинула на плечи ярко-алую муслиновую накидку, обитую песцом, и надела подходящий к наряду зимний головной убор и быстро выбежала к снегу.
– Побыстрее возвращайтесь! – крикнула Цяохуэй мне вслед.
Снег всё ещё продолжал падать. И хотя он шёл не слишком сильно, однако небо и земля словно смешались. Через десять шагов уже ничего не было видно. Я без задней мысли уходила всё дальше и дальше, куда вели меня ноги. Вокруг не было никого. Я оставляла на снегу то глубокие, то мелкие следы. Мне казалось, что во всё мире я осталась одна!
Гуляя, я вдруг услышала, скрип шагов на снегу. Кто-то шёл следом, а потом поравнялся со мной. Я повернула голову и увидела, что это восьмой брат. На нём была накидка из чёрного соболя, а на голове широкая бамбуковая шляпа, которые делали его облик ещё более сияющим, словно он был божеством. Я знала, что должна была поприветствовать его, но почему-то мне не хотелось это делать. И потому, отвернувшись, я просто молча брела вперёд. Он тоже не говорил, лишь шел рядом слева от меня по этому снежному полю.
Снег по-прежнему падал. Весь мир окутала тишина, лишь были слышны наши шаги. Мне казалось, что в этом необъятно-белом мире остались только я и восьмой брат. Вдвоём, путь мы и не разговаривали. И моё чувство одиночества потихоньку начало исчезать. Меня окутали умиротворение и безмятежность. Единственное, что мне хотелось, это только идти и идти вперёд.
Неожиданно я наступила на камень и, пошатнувшись, чуть не упала. Я уже мысленно вздохнула о своём невезении. Но рука восьмого брата поддержала меня. Я установила равновесие, но так и не проронила ни слова, лишь продолжила идти. Он тоже не говорил, лишь продолжал крепко сжимать мою руку. Я попыталась вырвать руку несколько раз, но он не отпускал, и я сдалась.