Порочная преданность
Шрифт:
— Мы скоро будем там, — бормочу я, и она слегка кивает. Мне трудно разглядеть выражение ее лица, но по тому, как она сжимает мою руку, я могу сказать, что она боится.
Эдгар сползает на асфальт и ставит машину на стоянку. Сквозь дождь я вижу сверкающий корпус ожидающего самолета и еще одну черную машину, ожидающую неподалеку.
— Нам нужно ехать — говорит Эдгар, выпрыгивая из машины. — Трудно сказать, следуют ли они за нами, а если да, то насколько они отстали. Вперед!
Он распахивает дверь Беллы, и она выскальзывает наружу, испуская слабый вздох, когда ее босые ноги ступают на мокрый асфальт.
— Помоги им с сумками! — Говорю я Джо, направляясь к самолету с дрожащей Беллой на руках, мы оба уже промокли до нитки. — Быстрее!
Белла дышит мелкими, короткими вздохами, ее рука обвивает мою рубашку, прижимаясь ко мне, словно я нужен ей здесь, рядом с ней, словно я держу ее на якоре. И в этот момент я не хочу отпускать ее. Ни тогда, когда мы будем в самолете, ни тогда, когда мы будем в Италии, ни когда-либо еще.
Сейчас у меня нет времени, чтобы полностью разобраться с этим чувством, и со всеми последствиями, со всеми причинами, по которым я отказывал себе в этом желании в прошлом, когда дело касалось ее. Я торопливо поднимаюсь по ступенькам самолета, шаги остальных следуют за мной, и я выхожу из прохода в первый ряд кресел, когда они садятся в самолет.
— Белла! — Сесилия выкрикивает ее имя, и я чувствую, как Белла поднимает голову с моего плеча.
— Привет, — тихо говорит она, ее голос немного дрожит.
Агнес бросает взгляд на меня, держащего Беллу, и зовет Сесилию и Дэнни вперед.
— Вы сможете поговорить с Беллой, когда она немного отдохнет, — твердо говорит она. — Габриэль, я устрою их в другой спальне. А ты устраивай Беллу поудобнее.
— Ты и Альдо… — начинаю говорить я, а Агнес качает головой.
— Мы прекрасно устроимся в креслах.
— Ты…
— Ни слова, — твердо говорит Агнес, продолжая вести детей за собой. — Эти шикарные мягкие сиденья не хуже любой кровати. Не спорь со мной, — бросает она через плечо.
— Пойдем, — бормочу я, со вздохом прижимая Беллу к груди. — Я устрою тебя в другой комнате.
Ее мокрые волосы прилипли к моей шее, и это ощущение делает меня странным, как и то, что ее пальцы вцепились в мою рубашку. Я всегда прикасался к Белле осторожно, всегда давал ей возможность отстраниться, сказать «нет», остановить меня, если она хочет, чтобы я остановился. Я никогда просто не хватал ее и не целовал в открытую, сколько бы раз мне этого ни хотелось, сколько бы раз мне ни приходила в голову эта фантазия.
Но когда я вхожу в другую спальню в задней части частного самолета, захлопывая за собой дверь, этот маленький уголок моего сознания, полный собственнических чувств, восстает, подстегиваемый ощущением ее руки, сжимающей меня, ее тела, прижатого к моему, ее влажных волос, падающих на мою рубашку и кожу. Я осторожно опускаю ее на пол, ее рука все еще прижата к моей груди, и меня охватывает дикое чувство, настолько неконтролируемое, что впервые я не останавливаю себя от прикосновения к ней, пока не буду абсолютно уверен.
Стена находится в дюйме от меня. Я двигаюсь к ней, одним шагом сокращая расстояние между нами, и Белла издает полу-всхлип, ее губы приоткрываются, когда она смотрит на меня. Этот звук отдается в моем члене, пульсируя
А потом я прижимаюсь к ее рту, и каждый дюйм моего тела прижимается к ней.
5
БЕЛЛА
На мгновение, когда рот Габриэля касается моего, весь мой страх перед последствиями моего спасения улетучивается. Я не могу дышать. Я не могу думать ни о чем, кроме того, как это хорошо, как правильно, его руки скользят по мне, словно ему нужно доказать самому себе, что я настоящая, что я в безопасности, что я здесь. Никто из нас никогда не говорил вслух о том, что мы можем чувствовать друг к другу. Из всех границ, которые мы пересекали, эта была тщательно вычерчена на песке. Но сейчас…
После того, как Игорь забрал меня, после того, как ко мне прикасались охранники и доктор Маглин, я подумала, не вернусь ли я к тому, что было до того, как мы с Габриэлем начали решать мои проблемы с прикосновениями. Но за считанные мгновения я убедилась, что Габриэль — единственный мужчина на земле, который может безапелляционно прикасаться ко мне. За этот короткий промежуток времени во мне не осталось ни капли страха, только отчаянное желание потерять себя в нем, позволить всему плохому, всему, чего я боюсь, смыться в приливе ощущений. Его рот, твердый, горячий и голодный, его руки, уверенно обхватывают мою грудь, и все мое тело словно загорается изнутри, разливая удовольствие, о котором я даже не подозревала, что могу испытывать.
Мы обещали, что больше не будем этого делать. Мы должны остановиться. Я знаю, что мы должны остановиться. Особенно после того, что произошло, зная, что из-за меня он оказался в такой опасности, я должна напомнить ему о нашем уговоре. Что после той единственной ночи мы больше никогда так не поступим.
Но я слаба. Я слишком сильно хочу его. Я хочу, чтобы он стер все руки, которые касались меня с той ночи до сегодняшнего дня, заменил их новыми воспоминаниями. От него исходит жар, голод, который я чувствую, умоляя о большем, мое тело выгибается в его руках, когда он прижимает меня спиной к стене спальни, его язык проникает в мой рот, и я чувствую, как его твердый член упирается в мое бедро.
На мгновение мне кажется, что он продолжит. Его рука скользит по моей талии, словно заново запоминая мои изгибы, сжимает мое бедро, когда он наклоняется ко мне и стонет. Я чувствую, как он пульсирует у моего бедра, и вжимаюсь в него бедрами, когда его пальцы проскальзывают между нами, а мое дыхание становится коротким и резким. Я не хочу, чтобы он останавливался. Потому что, пока мы занимаемся этим, я не думаю ни о чем, кроме того, что чувствую. Я не думаю о том, что Игорь сейчас обрушит на всех нас адский дождь, или о том, что Габриэль никогда, никогда не должен был приходить за мной. Весь мир сужается до этого: до его языка, скользящего по моей нижней губе, до его рта, скользящего по моему, до тяжелого, мускулистого прижатия его тела ко мне, заливающего меня жаром и ощущениями вытесняющими все остальное.