Порочнее ада

Холлидей Бретт

– Помню, однажды я приехал домой во время школьных каникул, задумчиво заговорил Форбс.
– И случайно наткнулся на её дневник. Знай я, что это дневник, я не стал бы читать его. С виду же это была простая ученическая тетрадь. А, начав читать, я уже не мог остановиться. Там было описано все, что происходило с ней после вступления в брак. Сначала все шло довольно ровно, потом вдруг сам тон изложения резко изменился. Вроде бы все то же самое, но её отношение к привычным событиям стало более восторженным. Например, она описывала катание на лодке или поход за земляникой в компании друзей. А после того, на отдельной строке вдруг

появлялся восклицательный знак. Или два. А однажды, после описания пикника на острове следовали аж целых три восклицательных знака. Многие годы я даже не задумывался, что бы они значили. Ведь эти события были ещё до того, как я появился на свет. Мне и в голову не приходило, что подразумевалось под этими знаками.

– Вы не позволяли себе задумываться над этим, - поправил его Шейн. Потому что, стоило бы вам отсчитать девять месяцев от одного из восклицательных знаков, и вы получили бы дату своего рождения.

Воцарилось гробовое молчание. О'Рурке снова открыл входную дверь. Держа в руке маленький чемоданчик, в комнату вошел Форбс Холлэм-старший. Выглядел он столь же уставшим, как и остальные, хотя очевидно по другой причине.

– Что все это значит?
– резко спросил он. Потом огляделся и столь же резко добавил.
– Надень рубашку, Форбс!

– Какая разница?
– протянул Форбс.

Шейн встал и потянулся.

– Ночь прошла, - сказал он.
– Делайте, что велит отец, Форбс. Оденьтесь. Если кто-нибудь хочет ещё выпить, поторопитесь - бар закрывается.

– Перкинс!
– воскликнул Холлэм, впервые заметив президента соперничающей компании.
– А что вы здесь делаете?

– Меня не спрашивайте, - пожал плечами Перкинс.
– Пусть Шейн вам скажет.

Шейн ухмыльнулся.

– Ему просто стало любопытно, может ли кое-что из того, что я собираюсь рассказать, стоить восьми тысяч. Примерно с половины второго мы ни разу не упомянули досье Т-239,сейчас же я собираюсь вернуться к этой скучной теме и немного поговорить о краске. Разве вы ещё не поняли, что вашу компанию собираются надуть, мистер Перкинс?

Слова прозвучали резко, как удар хлыста. В глазах бостонского магната, который взметнул голову и посмотрел на Кандиду, появилась угроза.

Шейн подключил к розетке прибор, который принес Тим О'Рурке. Затем вставил в него ролик с микропленкой, который нашел в спальне у Кандиды. Тим О'Рурке заправил конец пленки в проекционное устройство и включил прибор.

– В том, что Т-239 - замечательная краска, сомнений ни у кого нет, заговорил Шейн.
– Но одна фраза Форбса, произнесенная им пару дней назад, все это время грызла меня, не давая покоя. Он тогда сказал, что существовала более ранняя разновидность этой краски. Она тоже не облупливалась, но по истечении некоторого времени, под действием непогоды, резко желтела. Возможно, её формула не слишком отличалась от окончательного варианта.

Он покрутил рукоятку проектора, пока не нашел нужную страницу.

– Деспард, вы у нас занимаетесь внедрением и, значит, должны помнить, чем отличался предыдущий вариант. Взгляните на это.

Деспард надел очки. Наклонившись над освещенным окошечком, он покрутил винт, устанавливая резкость. Потом начал шевелить губами, читая про себя.

Вдруг он нервно хихикнул и взглянул на Холлэма.

– Ну и мошенник же ты!

Глава 19

На лице Холлэма не дрогнул ни один мускул, Перкинс же дернулся

и отступил на шаг, словно его лягнули в живот. Его загорелое лицо внезапно пожелтело, как краска Т-239 первой серии.

– Я должен позвонить, - хрипло сказал он.

– Позже, когда я закончу, - сухо произнес Шейн.
– И не смотрите на Кандиду. Она тоже жертва, как и вы. Ей всучили документы, подлинные во всех отношениях, кроме одного: формула относится к первому варианту краски. Вы все понимаете, что я хочу сказать? А результаты испытаний, заверенные соответствующими актами, относятся к окончательному варианту, к настоящей Т-239. Чистой воды дезинформация, классический шпионский прием, широко используемый во врея холодной войны. Так что краска, о которой "Юнайтед Стейтс Кемикал" завтра возвестит по телевидению, будет прекрасно выглядеть в банках, но неминуемо пожелтеет по окончании первого же сезона. И тогда за акции "Юнайтед Стейтс Кемикал" никто и ломаного гроша не даст. Напротив, акции самого Холлэма в собственной компании после такого подвига взлетят до небес.

– Право, Форбс, нужно отдать тебе должное, - обратился к свояку Джонс.
– Вы, янки, мастаки ловчить там, где можно нагреть руки.

– Не спешите с поздравлениями, - остановил его Шейн.
– Как бы не вышло так, что он сам себя перехитрил.

Холлэм, лицо которого по-прежнему ничего не выражало, взял стоявший в стороне от остальных стакан виски и залпом осушил его.

– В первый раз вижу, что ты пьёшь в девять тридцать утра, - заметил Деспард.

– Я всю ночь не спал, - ответил Холлэм.
– А тут ещё. Подобная чушь!

– Почему чушь?
– удивился Джос.
– Тебе и прежде случалось проворачивать блестящие операции, но эта бьет все рекорды. Пойми меня правильно - я обеими руками за тебя. Это просто блистательно, сногсшибательно. Мне бы в жизни такое не придумать.

– Замолчи, дурачок!
– Холлэм метнул на него уничтожающий взгляд. Только из-за того, что этот человек высказал тут такое бредовое предположение...

– Никто другой, кроме вас, не мог бы это сделать, - резко сказал Шейн.
– И это ясно, как божий день. Джейк!

– Что?
– поднял голову Фитч.

– Когда ты помечал время прихода и ухода директоров компании в гольф-клубе, заходил ли туда этот человек?

Джейк метнул взгляд на Холлэма, который с вызовом посмотрел на него.

– Мистер Холлэм-старший? Да его имя даже в списке не значилось.

– Я знаю. Никому бы и в голову не пришло, что президент способен продавать секреты собственной компании.
– Что ж, - задумчиво произнес Джейк, потирая подбородок, - возможно, в последние дни он бывал там не так часто, а вот тогда, когда меня только поставили за стойку бара, он проводил в клубе много времени.

– Это все, - Джейк, - сказал Шейн.
– Можешь быть свободен.

– Нет, спасибо, Майк, я хочу посидеть здесь до конца.

Шейн продолжал:

– Холлэму было важно, чтобы его сына видели в клубе в тот день, когда он сам принес документы, и потом ещё раз, в день, когда он забрал сверток с деньгами. Впрочем, это было не очень сложно устроить. Кстати, знаете, почему он вдруг выпил виски с утра? Он попытался провернуть два дела одновременно: обхитрить соперника и лишить наследства незаконнорожденного сына.
– Голос Шейна повысился: - Ну-ка, сядьте на место, Холлэм.