Порочное полнолуние

Рууд Рин

Ох, как вовремя я вспомнила слова старого маразматика, который меня и утопил во всем этом ужасе. Захлебываюсь в криках, а затем, осознав, что я вновь трусливо удираю от врага, торможу, и разворачиваюсь, преисполненная гневом.

Да лучше пусть меня сожрут! Я устала! Надо признать, я проиграла. То я бегу от волков в лесу, то от Боба, то теперь от непонятной черной гадины с горящими голодом глазами. Всё, финита ля комедия. Раскинув руки в стороны и широко расставив ноги, с бесстрашием смотрю в очи смерти на четырех крепких лапах.

— Ну, давай,

гадина, сожри меня!

Грациозно прыгает, оттолкнувшись от смоляной глади, и с оскалом летит на меня, раскрыв пасть. Что-то я переоценила себя. С отчаянием наблюдаю, как монстр приближается, а затем обращается в вихрь черных листьев, что лезвиями погружаются в грудь, кроша ребра и внутренности в кровавое месиво.

Мой крик перетекает в волчий вой, а затем в тихий и неразборчивый бубнеж. Тьма расступается, обнажая мутные пятна. Они вздрагивают перед глазами и обращаются в мягкие складки балдахина над головой.

Глава 22. Трое для одной

Комната утопает в серости раннего утра. Кости ломит болью, а мышцы неприятно тянет, будто я всю ночь таскала тяжести и бегала, но меня заботит не это. У окна стоят Чад и Крис и смотрят на меня: в их глазах можно прочесть удивление, возбуждение, возмущение и растерянность.

Кроме этого, меня, кто-то, смею предположить, что это Эдвин, душит меня в объятиях и сопит в затылок, что-то неразборчиво бубня под нос. Мне и раньше было неловко в присутствии оборотней, а сейчас так совсем боязно. Осторожно выбираюсь из тесных и горячих объятий и сажусь.

— Проснулась? — хрипло спрашивает Эдвин и приподнимается на локтях, вглядываясь в лицо с ожиданием и восторгом.

— Почему вы так на меня смотрите? — отползаю в небольшом замешательстве от него, кинув затравленный взгляд на старших молчаливых братьев.

— Другой вопрос, почему ты на нас так не смотришь? — зло и глухо отвечает Крис.

— Да, соглашусь, — Чад щурит желтые глаза. — Почему, Полли?

Вздрагиваю от упоминания своего имени, которое звучит в гнетущей тишине приговором. Старик разболтал внукам наш с ним секрет? Эдвин подкрадывается ко мне и влюбленным щенком вглядывается в глаза:

— Посмотри на меня повнимательнее.

Но я игнорирую его просьбу и взираю на правую ладонь с кривыми розовым шрамом. В голове гудит хохот Германа, а перед глазами мелькают видения, как я в облике разъяренной волчицы сметаю на своем пути мебель и в животном ужасе кидаюсь с клыками на оборотней.

— О, нет… — сипло и сдавленно отзываюсь я и в следующую секунду спрыгиваю с кровати.

В панике отступаю в угол о Чада и Криса, которые надвигаются на меня хмурыми тенями.

— Вы ее пугаете! — Эдвин встает у них на пути.

— Отойди, — шипит Крис.

— Нет.

Загривок Эдвина покрывается шерстью, глаза Чада вспыхивают злобой к младшему брату, и оборотни вот-вот кинутся друг на друга в беспричинной ненависти.

— Да что с вами не так?! — выступаю вперед.

И тут-то понимаю, что оборотни и я стоим посреди комнаты

голые. И братья ко всему прочему еще и возбуждены. Их эрегированные члены направлены в мою сторону и с угрозой, едва заметно, покачиваются от каждого движения. Решительность сменяется диким смущением: я окружена взвинченными до предела самцами. От густого, насыщенного и мускусного запаха их желания кружится голова и перехватывает дыхание.

Чад ловит меня за запястье, притягивает и грубо заламывает руки, развернув к себе спиной. Вспышку гнева тушит Эдвин, жадно присосавшись к моему рту. От неожиданности заваливаюсь на Чада, который закусывает резцами мочку, и, привстав на носочки, выгибаюсь в спине в желании вырваться из его захвата.

Но это ошибка. Эдвин, охваченный неконтролируемым вожделением, отрывает мои ноги от пола, просунув руки под бедра, и бескомпромиссным и глубоким толчком берет меня под громкий стон.

Меня затягивает в водоворот криков и рваных фрикций темное желание, что пробудилось вместе со мной от липкого сна. Пусть я его не осознала, но оно тлело внутри и вновь подчинило мой слабый разум в тот самый момент, когда меня коснулись губы рыжего стервеца.

Эдвин пожирает мои рот, с урчанием и в черном безумии вжимаясь в меня, разгоняя по телу кипящую едкой похотью кровь. В нем нет нежности, только слепое звериное влечение. Его конвульсии перетекают в меня сильными спазмами, и, выскользнув с болезненным мычанием, он уступает место нетерпеливо рыкнувшему Крису, который уверенно подхватывает меня под колени, отпихнув в сторону ослабевшего братца.

От резкого толчка, что давит на матку, я вскрикиваю в губы Криса, и обвиваю его шею, выдернув запястья из рук Чада. Я все еще их Бесправница, глупая и слабая девица, и я безвольно повинуюсь их низменным инстинктам.

Придерживая меня за ягодицы, Крис входит в меня агрессивными рывками, выбивая истеричные стоны, под которые Чад поглаживает меня по спине. Он ведет бедрами и плавным тугим движением проникает в меня сзади. Под копчиком тянет болью. Вскинувшись между оборотнями, взвизгиваю, но поздно дергаться. Меня распирает изнутри два горячих и скользких от моей смазки члена.

— Нет…нет…нет…

Смотрю в темные и гневливые от возбуждения глаза Криса, и со свистом выдыхаю, когда Чад медленным, но решительным движением протискивается глубже. В следующую секунду ему вторит его брат. Меня переполняет стыд, сладкая боль и извращенное удовольствие, что нарастает с каждым покачиванием.

Крис и Чад продираются сквозь острые судороги моего визгливого оргазма, и усиливают его ритмичным трепетом, что изливается потоками теплого и густого семени. Моя личность стерта раскатами рыка, надрывным поскуливанием и влажными алчными поцелуями. Я не чувствую тела, всполохи оргазма затухают, и меня, и Крис с хриплым вздохом кидает меня на пружинистый матрас.

Истерзанная внезапной и неистовой близостью, прячусь под одеялом, но его с меня срывает Чад и рявкает:

— А ну, посмотрела на нас!