Порочное влечение
Шрифт:
"Точно ангел!" – подумал я, а потом наивно решил для себя: "Этот ангел будет моим. Любой ценой. Чего бы мне это не стоило".
– Ты побудешь со мной немного? – мягко спросил я, чтобы не спугнуть ее.
– Вообще-то, я хотела только убедиться, что ты жив и я не зря тебя послушала, привезя… сюда, а не в больницу… – она снова бросила сканирующий взгляд на мою рану и монотонно заключила: – Слава богу, с тобой все хорошо. Теперь я могу уйти домой с легким сердцем.
– Прошу тебя, останься… – впервые в жизни мне жутко не хотелось с кем-то расставаться, и эти внезапные чувства к почти незнакомой девушке пугали так же сильно, как и радовали. Ведь теперь я точно знал, что встретил ее – мою единственную.
Полина немного растерянно посмотрела на женщину, с интересом наблюдавшую за нашим разговором, и Виола кивнула, подтверждая мои слова.
– Мне сегодня нужно быть на учебе. Важный день, – спустя целую вечность сказала она, а затем ее взгляд завис на стене, словно она что-то просчитывала в уме. – Но в восемь тридцать вечера я могу быть здесь. Не больше получаса, только один раз. Больше никогда.
– Отлично! – снова улыбнувшись девушке, я знал, что ей, как и всем другим девушкам, будет достаточно всего получаса, чтобы понять: она влюблена в меня по уши. Но ее равнодушная реакция на мою улыбку и молчаливый уход немного сбили меня с толку.
– Мне не нравится твой взгляд, – Виола с сожалением смотрела вслед ушедшей девочке и, повернувшись ко мне, твердо сказала: – Притормози и дай ей уйти. Это не твой уровень.
– Заткнись! – все еще продолжая смотреть вслед Полине, я уже начинал строить планы на нашу дальнейшую жизнь. Ей всего шестнадцать, а это значит, что она школьница. Наши отношения вызовут осуждение отца, да и всего его мира. Но мы справимся, потому что ради тех эмоций, что я получаю, находясь рядом с ней, я готов на многое. – Делай свою работу молча. Завтра в восемь тридцать я должен быть в состоянии очаровать ее раз и навсегда.
Полина. Наши дни…
Туман, погружающий меня куда-то вглубь моего сознания, начал быстро распадаться, и я тяжело открыла глаза, которые, судя по ощущениям, весили каждый по сотне килограммов. Все было таким нечетким и совершенно незнакомым. Чужая комната и я, укрытая лиловым шелковым покрывалом на голое тело. Ничего хорошего.
Непонятные огоньки, звездочки и белые вспышки все еще плясали у меня перед глазами, но я отчаянно проморгалась и внимательно, с особым усилием, осмотрела расплывающуюся перед глазами комнату. Белые стены, где-то сделанные под рифленую плитку с тонким ребристым узором, где-то мягкие, словно в сумасшедшем доме, а где-то покрыты обоями, с выбитым по ним золотистым орнаментом. Мебель тоже белая, а все мелочи вроде столов, стульчиков, подсвечников, ламп и тому подобного – прозрачные. Было ощущение, что над этой комнатой поработал хороший дизайнер, но и в тоже время чувствовалось, что тут еще никто не жил. Одеяло пахло новизной, мебель – деревом, а подсвечники – магазином. Мне не нужно было принюхиваться, чтобы уловить этот запах, так как других в комнате не было – я находилась в самом центре некого места, где только закончили ремонт и еще не успели даже проветрить.
Меня отвлек тихий стук в дверь, и я инстинктивно натянула на себя покрывало по самое горло, стараясь не поддаваться панике. Ягодицы сильно ныли, и от них простреливали судороги боли в позвоночник, хотя кто-то и подложил мягкую подушку.
Не дожидаясь моего разрешения, в комнату вошел Роберт. В голове снова прокрутились недавние события, как страшный сон, а тело, особенно филейная его часть, заныло, словно подтверждая воспоминания.
– Как ты себя чувствуешь? – мужчина с закатанными рукавами рубашки, но все в том же костюме сел на край постели
"Какое благородство! А кто виноват в моих ранах, а? Пошел ты!" – обозлился на него внутренний голос.
"Но ведь попу и правда жжет, словно я сижу не на мягкой подушке, а на иглах или раскаленных углях…" – спорила с ним я же.
– Ну? – Роберт достал из кармана мазь и показал мне ее, мол, ничего подозрительного. Подумав еще секунду, я все же аккуратно начала переворачиваться. Видя мои неловкие движения, больше похожие на судороги, он подхватил меня под бок и резко перевернул. Так как тело было уже голым, то было достаточно только поднять покрывало и начать смазывать раны. – Будет немного щипать.
– Кто меня раздел? – чтобы отвлечься от жутко сильных покалываний, выпалила вопрос я, а затем поняла, что не хочу знать на него ответ.
– Я, – подтвердил мои опасения мужчина и тут же продолжил: – Твое платье было… мокрым.
Не желая больше вникать в эту тему или какие-либо вообще, связанные с Робертом, я отвернулась от него и невольно перемотала разговор в комнате заново. Один момент мне очень не понравился:
– Что значит "спокойно высидеть целый вечер"? – слишком эмоционально спросила я, даже не пытаясь больше скрывать, как сильно потеряна и сконфужена от этой ситуации. Еще одну пытку, особенно этим вечером, я не выдержу ни морально, ни физически.
– Это значит, что вечером мы идем ужинать в ресторан "РемНуар", – равнодушно, словно все давно решено, ответил мужчина, продолжая с убийственным спокойствием натирать меня мазью.
Мне бы лучше помолчать и прикусить язычок, но я не выдержала и выплюнула ему:
– Ты чудовище…
– Я же говорил, что хотел начать наше совместное проживание по-хорошему, – немного устало, словно рассказывал простые истины ребенку, продолжил он: – Но ты решила выбрать другой вариант. Хорошо, это твой выбор… И хочу в который раз напомнить, если ты снова выкинешь что-то подобное – наказание повторится, и каждый раз число ударов будет увеличиваться на пять.
Не знаю, так ли родители воспитывают своих детей, но на меня подобная угроза подействовала, и я зареклась больше не шутить с Робертом и решила слушаться его во всем. Ну, или по крайней мере делать вид.
Остаток процедуры мы просидели молча, после чего Роберт просто встал и, засунув мне в рот маленькую таблетку, проверил, что я ее проглотила, а затем ушел. Я подозреваю, что это было что-то вроде успокоительного, обезболивающего или снотворного. Все это мне бы сейчас не помешало…
Стоило ему выйти, как я зарылась лицом в мягкую подушку и разрыдалась. Я понимала, что в этой чудовищной ситуации мне никто не поможет, но также все никак не могла понять, что же я тогда, три года назад, сделала не так, что вызвала к себе столько негатива. Роберт словно наказывал меня за что-то, и я не могла понять, за что именно. Возможно, он не хотел, чтобы я его спасала?
"Нет, скорее всего, он просто чудовище! Его возбуждает образ жертвы и твое безысходное состояние. Так что не ищи в этом двойного дна", – подсказал мне правильный ответ внутренний голос, и я просто согласилась с ним, продолжив акт самобичевания и стараясь не думать о Роберте.
Где-то между мыслями о полной беззащитности и идеями о дальнейшей безопасности для моего здоровья и психики рядом с Робертом я не заметила, как уснула. Меня разбудила теплая рука, упавшая на мое голое плечо, и я резко проснулась, вздернув голову вверх.