Порочные чувства
Шрифт:
Руслан и Люба были заняты друг другом, и это явно надолго. Я выскользнула из магазина, меня даже не заметили. Спустилась на первый этаж и прошла через галерею в мебельный гипермаркет. Отделы с бытовой техникой и мебелью я миновала — этим добром квартира Марата укомплектована как надо.
Закинула в корзину сине-розовые подушки. На слух сочетание цветов ужасное, но выглядят они стильно, и в интерьер впишутся отлично, разбавят его. Окна я измерила еще вчера, так что с выбором гардин долго мучиться не пришлось — мне надоели все оттенки серого, который царствует в нашей
Коврик нашла именно тот, который в моих мечтах был — ворсистый, пушистый и красивущий. Плевать, что дешевка. А дешевизна по запаху ощущается. Вдохнула, размышляя, через сколько стирок этот китайский аромат удастся нейтрализовать, и в глазах потемнело.
— Боже, — прошептала, и услышала грохот.
— Девушка, все в порядке? Присядьте, — меня схватили за руку.
В глазах прояснилось — пока я токсикоманила над ковром, умудрилась разрушить выставленную на полу пирамиду из коробок с чайниками.
— Простите, — повинилась перед парнем-консультантом, придерживающим меня.
— Давайте к креслу вас провожу. Или вон стул в углу, где детская зона. Можете отдохнуть. Медпункт у нас тоже есть. Проводить?
— Нет-нет. Давайте я вам помогу, — наклонилась за коробкой, но была остановлена.
— Не стоит, это моя работа. Все в порядке.
— Еще раз простите, — выпрямилась, взяла свою тележку, и пошла дальше.
Свернутый коврик лежит сверху, давит своим запахом, и уже не кажется таким красивым. Но я все равно его куплю! Постираю раз десять, если понадобится, и кину рядом с нашей кроватью. Плевать на запах!
Головная боль накрывала меня все сильнее с каждым шагом, а в сумочке начал разрываться телефон — нужно было, все же, предупредить Руслана, куда я пошла. Другого брата Марата я бы поставила в известность, а Руслана, почему-то, нет. И ведь неплохой он мужчина, но первое впечатление, да и второе — сволочь, от того и я себя с ним так веду. Не очень красиво.
Остановилась, потянулась к сумочке, чтобы ответить на звонок, как меня дернули за руку, и затолкали в темный проход между стеллажами с садовой утварью.
— Что за… папа? — задохнулась я, развернувшись к «похитителю» лицом. — Господи! Папочка!
Прическа другая, излишняя худоба, но сейчас именно он стоит рядом — мой отец.
Глава 43
Места мало, все завалено коробками. Темно. Пахнет дешевым пластиком, но сейчас дурноты нет. Меня не тошнит, я дико рада. Ведь смирилась же, что папы нет. Правда, смирилась, устав от беготни в Рио от полицейского к полицейскому.
И вот он стоит передо мной. Здесь, на нашей родине. В обычном мебельном гипермаркете. Мой родной папа.
У нас не были приняты объятия, поцелуи, проявления нежности и любви. Но я сама не поняла как — бросилась отцу на шею, крепко-крепко обнимая его. Расчувствовалась, сердце грохочет в груди — это точно не сон, мне не кажется, папа жив. Он здесь. Я не одна больше. Не одна! А это безумно тяжело, оказывается — остаться одной на этом свете. Без мамы, без папы, без бабушек и дедушек. Тотальное одиночество — вот что меня терзало. Теперь
— Папочка, — всхлипнула, — наконец-то ты нашелся!
— Аль, — он погладил меня по волосам, — ну тише, тише…
— Ты… ты где был? — я отстранилась, шмыгнула носом. — Столько времени. Я искала тебя! Как ты здесь очутился? Я дома, в Рио, твой паспорт нашла, как ты без него сюда прилетел, а? Но я чувствовала почему-то, что если ты где-то и есть — то здесь, потому и вернулась.
Я говорила, перескакивала с фразы на фразу, забыв про логику. Гладила плечи папы, страшилась ответа, и не могла заткнуться — какое-то словесное недержание случилось. Столько репортажей видела о том, как люди пропадают: женщины в сексуальное рабство, а мужчины — на нелегальные стройки, рабские рынки. И папа так похудел, состарился… неужели и его это коснулось?!
— Все, успокойся, Аля, — оборвал папа мой словесный понос привычным строгим тоном. — Я по собственной дурости здесь. К тебе, кстати, не пробиться, иначе бы я давно пришел. За тобой постоянный хвост, за домом приглядывают, и…
— Да, я знаю, — перебила отца. — У меня мужчина есть. Непростой. В него стреляли недавно, вот и опасается за мою жизнь. Но тебе его не стоит бояться. Ты расскажи лучше, как ты здесь очутился. У тебя проблемы, да? Я помогу тебе!
Телефон продолжил трезвонить, я активировала авиарежим, чтобы меня не беспокоили. Руслан подождет.
— Я размяк за эти годы, отсюда и проблемы.
— В смысле?
— Ты ведь несчастна была дома, с нами. Да? — папа внимательно взглянул на меня.
— Нет, что ты!
— Давай-ка правду, дочь.
Была ли я несчастна? Я не была счастлива — это факт.
— Когда мамы не стало, я… мне было тяжело дома, — призналась я в том, что папа должен был знать и без моих слов. — Ты стал невыносим.
— И поэтому ты связалась с Михаилом, — кивнул отец. — Переехала к нему так быстро, едва зная его. Я-то думал, что он нормальный парень, да особо и не стремился его узнать, а должен был. В свое горе я тогда погрузился — твою маму я любил, и всегда буду любить. Алика, я долгое время не понимал, что ты сбежала от меня. Уверен был, что у тебя любовь случилась, дочь, и радовался этому, да и Миша казался мне хоть нормальным, хоть и раздолбаем. Но это ведь юность, — искривил папа губы. — Как-то раз я пришел в вашу квартиру, вот только тебя дома не было. Был Миша. И какие-то головорезы. Разговаривали громко, я не спешил к вам входить, стоял и слушал.
— А при чем здесь Миша? — растерялась я такому переходу темы.
— При всем, дочь. Связался он не с теми людьми, задолжал в итоге, и к нему пришли требовать возврат долга. В банках проценты стандартные, но в криминальном мире можно взять в долг рубль, а завтра будешь должен уже тысячу. Или десять тысяч, это я условно. Вот с Михаила и потребовали перевезти в Россию крупную партию наркотиков, а обратно привезти оружие. Он же поляк — такие на границе не вызывают подозрения в отличие от мулатов с татуировками слез на лицах. И мне было бы плевать на парня, если бы бандиты тебя не приплели.