Порочный ангел
Шрифт:
Да, пожалуй, такими и должны быть поцелуи мужчины. А не тот безумный десант языка-слизня в мой рот, которым меня баловал бойфренд-одноклассник.
Я бессовестно застонала, желая еще, но Глеб отстранился, давая понять, что я должна сама. Облизав губы, я снова подалась вперед, попыталась сделать так же, как и он. Мне нравилась его верхняя губа. Я уделила больше внимания ей, заработав грудной гул одобрения от Москвина. Сама не знаю, как так вышло, но мой язык раздвинул его губы и несмело скользнул глубже.
Каким-то
Глеб отвечал на мои несмелые попытки со всем жаром и пылом. Он отпустил мои волосы и теперь гладил мои щеки, шею, шептал мне в губы:
— С ума меня сводишь, лиса. Когда отдаешься вся, не дергаешься, принимаешь…
Я простонала, потрясенная горячим признанием, и не стала сопротивляться, когда Глеб положил мою руку на свой пах.
— Чувствуешь, Лесь? Ты опять меня завела. А я дрочил, как пацан, дважды за ночь и утром тоже. Но все к черту, едва ты в моих объятиях. Снова хочу… До безумия.
Он говорил это, а я потрясенно смотрела в его бездонные глаза и сама теряла голову, забывая о сопротивлении. Мне нравилась его реакция на меня. Нравилось, что он признавал, как сильно хочет меня. Льстило. Адски. И возбуждало одновременно. Наверно, я буду гореть в аду. Или уже горю.
Мне стало жарко, горячо. Как же быстро согрели его признания.
Я не дергалась и не сопротивлялась, почувствовав рукой уже не деним его джинсов, а член. Твердый, готовый, возбужденный. Москвин словно заговорил меня, зачаровал своими чувственными признаниями, и я продолжала его гладить, чуть сжимала и водила большим пальцем по головке, которая стала влажной.
Глеб снова держал меня за волосы, не позволяя опустить голову или отвернуться, и требовал теперь не закрывать глаза.
— Смотри, девочка. Видишь, как сильно я тебя хочу? Это ведь не страшно. Правда?
Я что-то невнятно забормотала, потому что он явно желал моего ответа, пока целовал в висок и продолжал нашептывать все эти грязные возбуждающие словечки.
— Ты делаешь мне так хорошо, Лесь. Это очень приятно. Хочешь? — спросил Москвин, продолжая касаться моего уха губами, а рукой погладил меня между ног.
Я могла не отвечать. Мои трусики уже были мокрыми, а соски стояли гордыми напряженными бусинками, выдавая все мои грязные желания.
— Поласкай себя для меня, малышка, — попросил Глеб, заменив свою руку моей. — Давай, сладкая.
Я всхлипнула, но снова не вспомнила о сопротивлении. Его голос окутывал, околдовывал. Глеб не требовал, а просил. Или мне так казалось? Думаю, если бы я начала
Возможно, именно поэтому я завелась еще сильнее. Или нет? Мое тело реагировало на Москвина странным образом. В этот раз у меня не было сил думать и возражать, я просто сделала, как он велел, запустив пальцы в трусики.
Глеб тут же встал передо мной, чтобы лучше видеть. Его член оказался у меня перед лицом, и я инстинктивно сглотнула, видя, как Москвин поглаживает его. Смотрит на меня и ласкает себя.
Стоны один за другим рвались из моего рта против воли. Видит бог, я не хотела так реагировать, но он был хорош, красив, безумно горяч. Вторая его рука гладила мои плечи, опускаясь к соскам. Глеб сдавил один между пальцами, заставляя меня хныкать и корчиться. Я была так близко к оргазму в этот момент.
— Не кончай, — потребовал Москвин.
Я попыталась убрать руку, сбитая с толку, но он вернул ее обратно.
— Продолжай, но не кончай, детка, — пояснил Глеб.
«Как это, нахрен, возможно?» — хотела спросить я, но не смогла, потому что Москвин нажал большим пальцем на мою нижнюю губу, проталкивая его дальше, заставляя пососать.
Он убирал палец и снова погружал в мой рот. А потом вместо пальца моих губ коснулась его головка. Я охнула, не ожидая такой замены, но снова открыла рот, не смея отказать. Кончик был таким бархатным, гладким, а вкус его смазки пряно-соленым. Не противным ни разу.
Я не успела испугаться толком, а Глеб уже забрал у меня член.
— Проклятье, — просвистел Москвин. — Блядь, детка, как же хорошо. Давай еще.
И снова он приблизился ко мне. Я облизала губы и подняла глаза, встречая тяжёлый взгляд Глеба. Кажется, он был так близок к блаженству и смерти одновременно. Головка снова коснулась моих губ, и я приняла ее, втягивая глубже.
Москвин закатил глаза, и я тоже, получая абсолютно нелогично удовольствие от его кайфа. Может, он какой-то заразный порно-демон? Я ощущаю и впитываю его возбуждение неосознанно?
Черт его знает. Но факты — вещь упрямая. Я приближалась к оргазму быстрее, чем обычно и чем мне хотелось бы. Оттягивать разрядку становилось все сложнее. А Глеб продолжал забирать у меня свой член изо рта и возвращать.
— Язык, Лесь. Пососи меня и поработай языком одновременно, — требовал он, снова толкаясь в мой рот чуть глубже на этот раз.
До меня дошло, что так он позволяет мне привыкнуть к этому дерьму.
Хотя это оказалось не так дерьмово, как я считала. Скорее, наоборот. Наверно, в прошлой жизни я была грязной шлюхой, которая специализировалась на минете, и теперь из меня рвалось это проклятое подсознательное альтер эго.