Порочный сексуальный татуировщик
Шрифт:
Уголок его губ изогнулся, и он провел рукой по подбородку, покрытому легкой щетиной.
— Я не из тех, кто пьет вино и ужинает в ресторанах. Черт, я даже не люблю вино, но если ты этого хочешь, я отведу тебя куда угодно.
Прошлым вечером с Блейком Катрина поняла, что она тоже не из тех женщин, кто любит вино и ужины.
— То, что ты принес, абсолютно идеально. — И для них это так и было.
— Тогда, давай есть пиццу, пока она еще не остыла.
Пока Катрина разливала рут бир по стаканам со льдом, Мейсон занялся пиццей, и они отнесли все к маленькому обеденному столу, сев рядышком. Некоторое
Он съел два куска пиццы и потянулся за третьим, а она доедала второй кусок гораздо медленнее. Пока она жевала, выражение лица Мейсона изменилось на нечто более серьезное, а его брови нахмурились, казалось, он обдумывал какую-то мысль.
— Все в порядке? — спросила она, гадая, что происходит в его голове и о чем он думает.
Мейсон положил скомканную салфетку на тарелку, отодвинул ее в сторону и повернул голову, чтобы посмотреть на нее.
— Знаешь, я хотел кое о чем поговорить с тобой еще со времён Вегаса, но время было неподходящее.
За эти выходные произошло столько всего, что Катрина понятия не имела, к чему приведет этот разговор.
— Хорошо.
— Той последней ночью, когда мы были вместе… я почувствовал на твоем бедре шрамы, — сказал он, поднимая тему, которую она не хотела с ним обсуждать. Никогда. — Тогда ты не захотела об этом говорить, и я уважал твое желание.
Он смотрел на нее нежно, но пристально, и пицца в ее желудке внезапно превратилась в свинец. Ее захлестнул страх, и она отчаянно старалась не показать, что паникует. Он еще не задал ей вопрос, и она не собиралась раскрывать подробности, пока не узнает точно, что он хотел знать. И даже потом она не была уверена, сможет ли сказать ему правду.
Он взял ее за руку и провел большим пальцем по ее костяшкам.
— Я знаю все о порезах на твоей руке и об их причинах, — напомнил он о дне их встречи, и о том, как защищал ее, хотя в то время был для нее незнакомцем. — И я знаю, что после всего случившегося с твоим отчимом, ты ходила на терапию, чтобы помочь себе контролировать желание резаться. Тогда ты сказала мне, что все кончено, и больше никогда не сделаешь этого… ты обещала.
Она проглотила огромный ком, застрявший у нее в горле. Она дала обещание Мейсону, и на тот момент не собиралась его нарушать, потому что верила в себя. Но не ожидала, что несколько лет спустя еще одна цепочка разрушительных событий вернет ее в темное и пустынное место. Гнев и эмоциональная боль настолько ее поглотили, что единственным способом спастись и справиться с унижением и стыдом, было превратить все эти душевные страдания в физическую боль, которая гарантировала бы успокоение от мрачных мыслей. Хотя бы ненадолго.
Он медленно вздохнул.
— Мне нужно знать, когда ты порезала себя, — отвлек ее Мейсон от тревожных мыслей. — Недавно?
Его взгляд оставался непоколебим, его тон наполняло столько беспокойства и заботы, что Катрине хотелось заплакать и признаться во всей ужасной, мерзкой правде, которой она никогда ни с кем не делилась. Но она не хотела, чтобы он смотрел на нее по-другому, видел ее
— Нет. Это случилось еще в старших классах. — В последний год учебы. Прямо перед выпускным.
Его пальцы продолжали гладить ее запястье, где брали свое начало татуировки-бабочки.
— Что заставило тебя снова порезаться?
«Твой на тот момент лучший друг изнасиловал меня», — подумала Катрина, но ужасные слова застряли у нее в горле.
— У меня случился рецидив, — честный ответ.
— Почему ты мне не сказала? — Нежность в его взгляде практически убивала ее.
Она отвела глаза от его слишком пристального взгляда, испытывая облегчение, что он не попросил объяснений причин ее действий.
— Потому что мне было… стыдно.
Его пальцы коснулись ее подбородка, чтобы она снова посмотрела на него, и на этот раз ее ответ, казалось, обеспокоил его.
— Катрина, я — твой лучший друг. Ты можешь делиться со мной всем, и я ненавижу, что ты одна прошла через что-то столь болезненное. Даже если это произошло еще в старших классах. И теперь, когда я твой… парень, — сказал он с легкой усмешкой. — Ладно, было странно впервые в жизни говорить это женщине. Я не хочу, чтобы ты чувствовала, что не можешь говорить со мной о чем-то. Я всегда рядом. Всегда. Понимаешь?
Она знала, что ворошить тайны далекого прошлого не принесет никакой пользы, разве что обнажит ее неуверенность и унижение. Коннор Стивенс исчез из их жизни восемь лет назад. После школы он пошел служить в морскую пехоту, и, насколько знала Катрина, Коннор и Мейсон потеряли связь друг с другом, так что у нее не было причин рассказывать о той части своего прошлого. Членовредительство действительно осталось позади, став лишь далеким воспоминанием.
— Пообещай мне, Катрина, — сказал Мейсон твердым тоном.
Она кивнула и выдавила из себя улыбку.
— Обещаю. — Она встала и начала собирать грязную посуду, отчаянно пытаясь уйти от разговора. — А теперь пойдем смотреть наш страшный фильм.
Пока она убиралась на кухне и складывала остатки пиццы в холодильник, Мейсон пошел в гостиную и включил фильм. К тому времени, как она закончила и присоединилась к нему, фильм ужасов был готов к просмотру. Диван у нее был широким, с придвижным пуфиком, что позволило им обоим откинуться на спинку рядом друг с другом. Она забралась на диван и приглушила свет, Мейсон же устроился возле нее.
Когда фильм начался, Катрина, не колеблясь, прижалась к Мейсону, но она не могла отрицать, что на этот раз ощущения отличались от тех дружественных, когда они обнимались во время просмотра фильма. Он обнял ее, чтобы ей было удобнее положить голову ему на грудь и переплести их ноги. Он играл с ее волосами, пропуская пряди между пальцами и время от времени проводя большим пальцем по ее шее, отчетливо заставляя ее осознавать медленный трепет горячего желания.
Ей гораздо больше нравилось обниматься с ним в статусе девушки, потому что теперь ей давался полный доступ, чтобы просунуть руку ему под футболку и водить пальцами по его напряженному прессу. В то время как он, казалось, был сосредоточен на фильме, она небрежно провела рукой по его подтянутому животу, вверх по груди, затем повернула голову и, когда ее пальцы коснулись твердого соска, оставила на его шее теплый, влажный поцелуй.