Порочный святой
Шрифт:
— После того, как мы доставили тебя в комнату вчера вечером, Джемма ушла. — Мое внимание на секунду переключилось на нее. Я все еще хочу знать, что, черт возьми, произошло, что привело ее в состояние ужаса. — Я пошел за ней под дождем. Так мы узнали о перекрытой дороге. Джемма чуть не врезалась в дерево на твоей машине.
— Ты мне ничего из этого не рассказывала, — говорит Алек Джемме, положив руки ей на плечи. — Святое дерьмо, ты в порядке?
— Я в порядке. Это было... да. Лукас привез меня сюда.
Джемма замолкает на секунду,
Вот оно. Она не знает, как объяснить это своей семье. Я поймал ее.
Я едва заметно киваю ей.
Она нахмурилась и зажмурила глаза. — Хорошо. Алек, скажи маме и папе, что ты подбросил меня к Блэр на выходные.
— Что? Почему? — Алек отшатнулся от нас. — Они прочтут тебе лекцию о твоем безумном вождении, но пока ты не пострадала, они не будут слишком строги к тебе. — На его лице промелькнуло предчувствие ревности. — Кроме того, они больше никогда на тебя не кричат.
Интересно. Может быть, именно поэтому он сначала согласился с тем, что мы преследуем Джемму. Если бы у меня была сестра, я уверен, что умер бы за нее, прежде чем позволил бы парням домогаться ее так, как это делали парни из школы Сильвер Лейк.
— Просто сделай это! Прикрой меня, и я буду у тебя в долгу.
Алек бросает на Джемму подозрительный взгляд и переводит его на меня. — Если ты обидишь мою сестру, ты труп. Ты ведь знаешь это, верно?
Я чуть не фыркнул. В Джемме достаточно огня, чтобы раздавить мои яйца, прежде чем Алек узнает о чем-либо. Я бы никогда не причинил ей вреда, в любом случае, по крайней мере, ни в коем случае, если она меня об этом не попросит.
Джемма закатывает глаза и подталкивает его к ступенькам, ведущим вниз, на открытый двор.
— Ладно, мистер неуместное рыцарство. Хватит ходить вокруг да около, убирайся отсюда.
Она наклоняется и что-то бормочет ему, чего я не слышу.
Когда Алек уезжает, Джемма оборачивается. Я похлопываю себя по коленям, и она проходит мимо меня, чтобы рухнуть в другое кресло Адирондак.
— Дай мне еще пиццы. — Она возится с нитками капюшона и двигается в кресле. Солнце отражается от воды внизу и окрашивает ее в золотистые оттенки. — Я не могу тебе поверить, это похоже на ловушку.
— Ты сама выбрала это.
— Только потому, что ты угрожал вломиться в мое окно, чтобы снова похитить меня, как психованный монстр, которым ты и являешься.
— Критическое повреждение. — Я прижимаю руку к груди и притворяюсь, что умираю.
— Да, да. Ты как последний босс. Ты никогда не падаешь духом.
Мы обмениваемся легкомысленными препирательствами, пока солнце опускается ниже.
Следующие два дня Джемма принадлежит мне.
Мы не спим допоздна.
Я не выпускал
Весь вечер я постепенно ослаблял ее настороженность, пока она не разрешила мне свободно прикасаться к ней. Джемма позволила мне осмотреть ее исцарапанные ладони, чтобы нанести еще мази. Они выглядят хорошо, краснота исчезает вместе с заживающими ссадинами. Синяки, усеивающие ее тело, потребуют больше времени, некоторые из них имеют сердитый фиолетовый цвет с желтыми краями. Там, где я ее схватил, есть синяки в форме пальцев.
Я приготовил ей блинчики поздно вечером. Это одно из немногих блюд, которые я умею готовить. Она сидела на столе, свесив ноги, и танцевала под плейлист Spotify, который я включила на заднем плане. Моя требовательная малышка требовала каждый маленький блинчик, который получался из лишнего теста, разбрызгивающегося по сковороде, когда я наливал его. Я скользил между ее раздвинутыми коленями и кормил ее, дразня своими пальцами ее губы, пока держал зрительный контакт.
Она выглядела чертовски мило, сидя на столешнице в моей толстовке, ее волосы цвета меда были собраны в беспорядочный пучок, и она покраснела, потому что облизала мои пальцы, когда я предложил ей детские блинчики.
Чувство правильности поселилось в моей груди, когда она здесь. Как будто что-то встало на место, чего не хватало.
Уже за полночь. Мы удалились в мою спальню после того, как я гонялся за ней по дому, ухмыляясь ее протестам и блеску в ее глазах перед тем, как она вынырнула из-под контроля. Ей нравилась эта игра так же, как и мне. Ей нравится, когда я охочусь за ней. Я выиграл, когда поднял ее и перекинул через плечо, она вскрикнула, когда я шлепнул ее по заднице, когда нес ее к лестнице.
Джемма ничего не сказала о ситуации со сном. Если она попытается спорить о том, чтобы провести еще одну ночь в моей постели, то окажется привязанной к столбикам кровати моим школьным галстуком.
От этого мысленного образа у меня в паху поднимается жар. Боже, как я люблю ее связывать. Это ее лицо, упрямый подбородок.
После того, как я усадил ее, я рухнул на пол перед телевизором и включил игровую систему, она переступает босыми ногами по комнате, и я хватаю ее за запястье, чтобы затащить к себе на колени.
Джемма поворачивается и смотрит на меня через плечо. — У тебя есть какой-то фетиш, когда я сижу у тебя на коленях?
На ней все еще моя одежда, и это сводит меня с ума, руки обвивают ее талию, проникая под толстовку, чтобы прижаться к теплой коже ее живота.
— Ты скажи мне. — Рисую узоры на ее коже, и ее ресницы трепещут, я прижимаюсь лицом к ее плечу. — Call of Duty или Mario Kart?
— Mario Kart. Приготовься к тому, что тебе надерут задницу, — ворчит Джемма. — Я действующий чемпион в семье Тернер.