Порода убийц

Коннолли Джон

– Какие милые люди встречаются на вашем пути.

– Вы приятное исключение из правила, агент Бун. По-видимому, нашелся такой тонкий ценитель пауков, который пожелал убить Харви за то, что он снимает порнофильмы для душевнобольных. Лестер Баргус поставлял пауков и, возможно, знал что-то об этом человеке, поэтому я согласился повидаться с ним по просьбе Рэйгла.

Это была чудовищная наглость. Я почти чувствовал, как Бун решает для себя, насколько долго он сможет выдержать эту скачку.

– И кто же этот мистический герпетолог?

Герпетолог! Агент Бун был еще и любителем игры в «Скраббл» [7] .

– Он

называет себя мистер Падд, и я думаю, что, строго говоря, он может быть арахнологом, а не герпетологом. Он любит пауков, и я думаю, что именно он убил Аль Зета.

– И вы обратились к Лестеру Баргусу в надежде найти этого человека?

– Да.

– Но вы ничего не узнали.

– Лестер очень сердит на него.

– Хорошо, теперь он уже основательно поостыл.

– Если он под вашим надзором, вы и так уже знаете, что произошло между нами, – сказал я. – А значит, есть еще что-то, чего вы от меня хотите.

7

Настольная игра для детей 6-12 лет и старше, развивающая навыки составления слов, связанных по принципу кроссворда.

После некоторого колебания Бун принялся объяснять, как человек, прибывший в страну под именем Клэй Дэймон, вошел в магазин Лестера, потребовал сообщить подробности о человеке на фотографии и затем убил Лестера и его помощника.

– Я хочу, чтобы вы взглянули на фотографию, – заключил он.

– Он оставил ее?

– Мы предполагаем, что это не единственный экземпляр. В таких случаях разыскивать киллеров становится довольно «приятной» работой.

– Вы хотите, чтобы я пришел к вам? Можно это сделать завтра?

– Как насчет сейчас?

– Послушайте, агент Бун, мне надо принять душ, побриться и поспать. Я расскажу вам все, что смогу. Я хочу помочь вам, но дайте мне передышку.

Бун немного смягчился.

– У вас есть электронная почта?

– Да, по выделенной линии.

– Тогда останьтесь у телефона. Я сейчас вернусь.

В трубке было тихо, поэтому я повернулся к своему лэптопу и подождал, пока там появится сообщение от Буна. Когда оно пришло, там было две фотографии. Одна – снимок демонстрации перед центром по производству абортов. Я сразу же увидел мистера Падда. Другая фотография – кадр из видеофильма, снятый в магазине Лестера Баргуса, с портретом Клэя Дэймона. Через минуту Бун опять взял трубку.

– Вы узнаете кого-нибудь на первой фотографии?

– Парень в правом дальнем углу – Падд, его имя Элиас. Он заходил ко мне домой и интересовался, что я вынюхиваю в его делах. А вот человека на кадре из фильма я не знаю.

Я слышал, как Бун ритмично щелкает языком на другом конце провода даже тогда, когда я сообщал ему номер контактного телефона юриста Рэйгла.

– Я хочу еще раз поговорить с вами, мистер Паркер, – сказал он, наконец. – У меня такое чувство, что вы знаете гораздо больше, чем рассказываете.

– Все знают больше, чем говорят, агент Бун, – откликнулся я. – Даже вы. У меня к вам вопрос.

– Угу.

– Кто этот раненый на первой фотографии?

– Его зовут Дэвид Бэк. Он работал в клинике абортов в Миннесоте, и он – мертвый человек на фотографии. Убийство представляет собой часть дела НППА.

НППА – кодовое название операций для совместных мероприятий ФБР и ATF по преступлениям, связанным с абортами, – насилие против подпольных абортов. ATF и ФБР были в неважных отношениях, потому что в течение долгого времени ФБР отказывалось участвовать в расследованиях случаев нападения на докторов из клиник,

производящих аборты. ФБР объясняло это тем, что подобные случаи не подпадают под их юрисдикцию. Это означало, что расследования по обвинению в сохранении в тайне актов жестокости были предоставлены ATF. Ситуация изменилась, когда был создан НППА и введен в силу новый закон, позволяющий ФБР и Министерству юстиции применять меры по предупреждению насилия, связанного с проведением абортов. И все же напряженность между ATF и ФБР сохранялась, что и выразилось в относительной недееспособности НППА. Никаких доказательств сокрытия фактов найдено не было, и агенты вынуждены были дублировать работу друг друга, несмотря на укрепление связей между ультраправыми вооруженными группировками и экстремистами – противниками абортов.

– Они вообще-то нашли его убийцу? – спросил я.

– Пока нет.

– Так же, как не нашли и убийцу его вдовы.

– Что вы знаете об этом?

– Я знаю, что у нее были пауки во рту, когда ее обнаружили.

– А наш друг Падд – как раз любитель пауков.

– Тот самый Падд, чья голова обведена на этой фотографии.

– Вы знаете, на кого он работает?

– Думаю, что на себя самого.

Это было почти правдой. Непонятными оставались его связи с Братством: слишком уж неуместно с их стороны пользоваться его услугами.

Бун помолчал некоторое время. Перед тем как повесить трубку, он пообещал:

– Мы вернемся к этому разговору.

Я в этом не сомневался.

Я сидел за компьютером, щелкая мышью с одного снимка на другой. Вот фотография молодой Элисон Бэк, обнимающей своего мертвого мужа, с лицом, искаженным горем, и следами крови на блузке, юбке и руках. Я заглянул в маленькие глазки мистера Падда, уходившего от толпы. Я не знал, сам ли он открыл огонь или только руководил убийством. В любом случае, он участвовал в этом, и еще один маленький кусочек мозаики встал на свое место. Каким-то образом Мерсье разыскал Эпштейна и Бэк, людей, которые исходя из собственных соображений были готовы помочь ему в действиях против Братства. Но почему Мерсье был так обеспокоен существованием Братства? Было ли это просто следствием его либерализма, или за этим скрывались какие-то более глубокие мотивы?

Вышло так, что возможный ответ на вопрос прибыл ко мне полчаса спустя на «мерседесе» с откидным верхом. Дебора Мерсье в длинном черном пальто поднялась с водительского места, одна, без сопровождения. Несмотря на наступающие сумерки, лицо ее скрывали темные очки. Ее волосы были неподвижны даже под легким ветерком, наверно, из-за лака. Или она удерживала их силой воли? А может быть, оттого, что даже ветер не собирался заигрывать с женой Джека Мерсье. Мне было интересно, под каким предлогом она оставила своих гостей в одиночестве, – ну, не сказала же, в самом деле, что ей надо бы съездить за молоком.

Я открыл дверь, когда Дебора поднялась на первую ступеньку крыльца.

– Вы перепутали поворот, миссис Мерсье? – спросил я.

– Один из нас сделал это, – ответила она, – и я думаю, что это вы.

– Я никогда не упускаю шанса. Я видел эти две расходящиеся в лесу дороги, и не дай Бог мне поехать по той, которая заканчивается на мысу.

Мы стояли на расстоянии примерно в десять шагов, сверля друг друга взглядами, как пара промахнувшихся дуэлянтов. В своем пальто Дебора Мерсье не могла бы выглядеть иначе, чем белая кость, даже если бы на ней были желтые полоски, а глаза располагались по обе стороны головы. Она сняла очки, и, казалось, ее светло-голубые глаза вобрали в себя все «тепло» Ледовитого океана; крохотные зрачки, как тела тонущих моряков, пропадали в глубине этих глаз.