Поросенок с лисьим хвостом
Шрифт:
– В жопе? – обиделся Василий Петрович. – А я думал, мы в центре…
– Ну прелесть же, – растрогался кот.
– Дикость, – передернул хилыми плечами инопланетянин.– В центре лишь Алквидий!
– Ну раз он здесь, значит и мы в центре, – рассудил Василий Петрович.
– Ага, – язвительно хмыкнул Тихон, он же Алквидий, – как в анекдоте про нюанс.
Воцарилась неловкая пауза. Инопланетянин сорвал с газона травинку и принялся нарочито внимательно ее разглядывать.
– Тааак, – протянул кот, – есть кое-что, чего
Инопланетянин вжал голову в плечи и тихонько заскулил.
– Не заставляй, – в глазах кота вспыхнули опасные огоньки, – тебя пытать.
Инопланетянин затрясся, словно лист борщевика на ветру. Василию Петровичу стало его даже жалко; что бы тот ни натворил, Тихон, или как его там, перегибает.
Кот тем временем вздыбил шерсть, распушил хвост и принялся ходить вокруг инопланетянина кругами. Между ними вспыхивали, потрескивая, синие искры. Пришелец оказался в электрическом кольце.
– Пощади, о Алквидий! – взмолился несчастный, корчась от боли.
Но кот вошел в раж и не слышал его.
– Хватит, Тиша! – Василий Петрович ухватил кота за шкирку. – Это не гуманно!
– Ты мне, примитивный, будешь про гуманность рассказывать? – Тихон извивался, шипел, и норовил укусить. – Да я сам воплощенная гуманность! Кто помирил рептилоидов с инсектоидами? Кто искоренил коррупцию в торговой федерации? Кто придумал единый язык, на котором все формы жизни могут договариваться? Кто, мать вашу, создал альянс?
– Ты, о многомудрый, величайший, – разрыдался пришелец, заламывая бледные конечности, – но нас тоже можно понять! Когда ты ушел постигать свою суть, мы и не предполагали, что так!
– Первое правило альянса! – кот извернулся и больно укусил Василия Петровича за палец. Тот взвизгнул, разжал руки, и Алквидий свалился инопланетянину на голову.
– Свобода выбора… – пришелец был унижен и раздавлен.– Но рептилоиды сказали, будто ты готовишь примитивных стать во главе альянса! А инсектоиды…
– Что, правда? – облизнул пострадавший палец Василий Петрович. – Человечество полетит к звездам?
– К каким звездам? Вас в магазин раз в неделю отпускают, – огрызнулся кот.
– В общем, – продолжал инопланетянин, – инсектоиды… как бы помягче выразиться… чтобы обезопасить… предотвратить…
– То есть… – выпучил глаза Василий Петрович, – карантин, изоляция, вирус… все вы?!
– Нет, это вы, а мы мешаем, вносим сумятицу, сталкиваем лбами, сеем панику и разобщаем изо всех сил! – гордо выпятил грудь инопланетянин.– Чтобы ты, о, многомудрый Алквидий, осознал свое заблуждение на счет примитивных.
– Нет у меня на их счет никаких заблуждений! – рявкнул кот. – Я просто хочу жить обычной жизнью! Гадить мимо лотка, воровать со стола, плодиться, добывать пропитание в неравной борьбе, играть в злую руку и делать кусь!
– Но это неправильно, ты должен бродить среди звезд, освещать темные уголки Вселенной, нести великую мудрость, – гнул свое
– Кажется, пора альянсу напомнить, ради чего я его создавал, – нахмурился Алквидий, он же Тихон.
– Непременно надо! – просиял инопланетянин. – Устроим банкет, праздник…
– Не хочу тебя расстраивать, – вмешался Василий Петрович, – но альянсу пиздец. Я у вашего многомудрого Алквидия такое выражение лица наблюдаю перед тем, как он намеревается в обувь нассать. Потом, конечно, веником по жопе получает.
Пришелец открыл рот, чтобы осудить Василия Петровича за веник, но не успел ничего сказать. Тихон или Алквидий, или кто он там такой, принялся стремительно увеличиваться в размерах. Он становился все больше, пока не сделался таким огромным, что закрыл собою солнце, и на всей планете воцарилась непроглядная тьма. Когда мрак отступил, Василий Петрович обнаружил себя одиноко стоящим посреди дачного участка в пижамных штанах в веселенький мелкий цветочек. Кот, инопланетянин и космический корабль исчезли, словно не было их.
– Совсем я одичал в этой изоляции, – подумал Василий Петрович, – надо личную жизнь наладить, вон порнохаб бесплатную подписку раздает…
Он отправился в дом, подключился к интернету и весь день до позднего вечера в нем проторчал. Потом вышел на крыльцо, задрал голову к звездному небу и закричал что есть мочи:
– Тииииихооооон!
Ответа не было.
– Тиииихоооон! Верниииись! – не сдавался Василий Петрович.
За семнадцать месяцев изоляции он ни разу не чувствовал себя таким одиноким и потерянным.
– Хочешь, буду тебе поклоняться, – Василий Петрович сглотнул подступивший к горлу горький ком, – называть Алквидием многомудрым и величайшим, все ботинки тебе отдам, можешь на столе лежать хоть круглыми сутками, а колбаса… Да разве мне жалко для тебя колбасы? Только вернись… Пожалуйста… Ай!
Правую щиколотку будто кольнули острым предметом. В кусты с крыльца метнулась серая тень, сжимая в зубах кольцо «Краковской».
– Ах ты, шерстяной пидарас! – завопил Василий Петрович, бросаясь в погоню. – Погоди, поймаю, огребешь веником!
Шел …дцатый день карантина…
НЕСВЯТОЧНЫЙ РАССКАЗ
Слякотным предновогодним вечером Василий Петрович Гузкин шел домой, прихлебывая омерзительно теплое пиво. Настроение у него было под стать напитку и погоде. Василий Петрович поймал себя на том, что ему это даже нравится. Какое-то извращенное удовольствие. Для полноты ощущений Гузкин принялся бубнить про радость, которой нет, новый год, что уже не тот, да так увлекся, что не услышал характерный свист в туманном небе. Он возникает обычно перед тем, на землю падает что-то крупное и тяжелое. Очнулся Василий Петрович от искусственного дыхания рот в рот. Оно было таким холодным, что ад внутри Гузкина покрылся изморозью.