Порошок в зеркалах

Эльберг Анастасия Ильинична

— Благодарю, я не голодна. — Анжелика посмотрела на Вивиана. — Мне нужна ваша консультация, доктор Мори. Но, если вы еще не закончили вашу беседу, я могу подождать.

— Все в порядке, доктор Гентингтон. — Вивиан поднялся и кивнул на прощание профессору Монтгомери. — Я обязательно созвонюсь с вашим знакомым.

— Не забудьте сообщить мне о результатах.

Прикрыв дверь своего кабинета, Анжелика подошла к столу и принялась приводить в порядок лежавшие на нем папки.

— Садитесь, —

пригласила она. — Надеюсь, я не отвлекаю вас от важных дел? Операций у вас сегодня нет, а первый пациент будет через час. Единственный пациент после обеда, если я не ошибаюсь?

— Нет, потом ко мне заглянут еще двое. — Вивиан наблюдал за тем, как она раскладывает бумаги и прячет папки в ящик стола. — Признаться, я удивлен таким вниманием к моей работе. Насчет операционной я еще могу что-то предположить: может, вам срочно что-то понадобилось, а расписание не позволяет… но пациенты? Вы таким никогда не интересовались.

— Все случается впервые, доктор Мори. Вы часто повторяете эту фразу.

— Так что вы хотели у меня спросить?

Анжелика отложила папки и посмотрела на него.

— Вы оставляете впечатление умного человека, — сказала она. — Или, по крайней мере, такого, который быстро понимает, что к чему.

— Если вам нужна моя консультация как онколога, вы можете сказать об этом прямо. Или вам нужна моя консультация как психоаналитика?

— Мне нужна ваша консультация как человека, которому не дает покоя моя личная жизнь.

Анжелика подошла ближе к гостю и присела на стол — прямо напротив него. Вивиан поборол инстинктивное желание слегка отодвинуться, вежливо подчеркивая дистанцию.

— Видите ли, — заговорила она, — я подумала о нашем с вами разговоре тогда, в кабинете дежурного врача. А потом подумала о нашем с вами разговоре на вечеринке. Конечно, в том, как вы выражаете свои мысли, есть что-то отвратительное. Но это еще не значит, что в этом нет рационального звена.

Пауза затягивалась. Доктор Мори задумчиво потер висок. Анжелика наклонилась к нему.

— Я чем-то отличаюсь от остальных женщин-врачей, с которыми вы работаете?

— На свете нет ни одной похожей женщины, и вы об этом прекрасно знаете.

— Для вас все женщины одинаковы, потому что они женщины. В этом плане я отличаюсь от них?

— Разве что тем, что вы — очень красивая женщина, которая боится самой себя…

— Тогда что вас во мне не устраивает?

Вивиан поднялся и отошел от стола на пару шагов — теперь между ним и Анжеликой находилось кресло.

— Послушайте, доктор Гентингтон. Если вы таким образом решили еще раз подчеркнуть мою аморальность, не стоит. Это перестает быть забавным.

— Мне что, раздеться, чтобы вы

поняли, о чем я говорю? Предложить вам заняться любовью в церкви? На кладбище?

Вивиан положил руку на спинку кресла и улыбнулся.

— А если я попрошу вас раздеться, вы это сделаете?

Анжелика легко пожала плечами и принялась расстегивать верхние пуговицы халата.

— Почему бы и нет? Сегодня здесь жарковато.

— Не надо. Доктор Гентингтон, что на вас нашло? Не подумайте, что я хочу вас обидеть…

— А мне кажется, что хотите. Меня нервирует тот факт, что наше общение ограничивается вашими монологами о прелести греха и моими репликами о том, что вас надо сжечь на костре.

Дверь приоткрылась, и в кабинет заглянула секретарь.

— Прошу прощения, доктор Гентингтон, — сказала она, — к вам пациенты.

Анжелика бросила взгляд на наручные часы.

— Как всегда, на пять минут раньше, — констатировала она.

— Пожалуй, мне пора. — Вивиан подвинул кресло к столу. — Меня пациенты не ждут, но было бы неплохо последовать вашему примеру и разобрать бумаги. И, так как мы не закончили разговор, предлагаю продолжить его вечером.

— Отличная мысль. Приходите в гости. Джеральд уехал на пару недель, так что я буду одна.

…Афродита стояла напротив витрины книжного магазина и изучала яркие обложки новинок.

— Почти ничего хорошего, — уведомила она Адама. — Когда ты закончишь роман? У меня целая куча друзей-писателей, но они так медленно пишут, что хочется выть в голос.

Ночные улицы города освещали фонари, но их молочный свет был слишком слабым, и создавалось впечатление, что темнота намеревается их проглотить. Немногочисленные прохожие торопливо проходили по мостовой, поднимая воротники и кутаясь в шарфы. Дождя не было, но от этого теплее не становилось — дыхание превращалось в пар, который исчезал во мгле и становился частью сумрака.

Афродита достала из кармана плаща бархатные перчатки.

— Тебе не холодно? — спросил Адам.

— Я люблю холодную погоду. И ночь тоже люблю. Я часто гуляю ночью.

— В одиночестве?

Она пожала плечами.

— Кого мне бояться? Вампиров? Маньяков? Серийных убийц? — Она достала сигареты и, прикрыв огонек зажигалки рукой, закурила. — Кроме того, все вещи не от мира сего вызывают во мне любопытство.

Адам понимающе кивнул.

— Не могу с тобой согласиться, но о вкусах не спорят.

— А почему бы тебе для разнообразия не поспорить? Или ты думаешь, что маньяк или серийный убийца — это что-то, что должно вызывать любопытство?

— У меня это любопытства не вызывает, но ведь все люди разные.