Порождение Тени
Шрифт:
Кажется, я шагаю по лесу на протяжении многих часов, если не дней. У меня нет способа отмечать ход времени. Красный свет вокруг не меняется, и кристаллическое небо остаётся неподвижным, как камень. Я стараюсь не смотреть на тёмных существ, что живут по ту сторону свода.
Я держусь берега ручья. В него впадают другие ручьи, и он превращается в бурный поток. В него впадают другие потоки, и он превращается в стремительную реку, ревущую на частых порогах.
Через просветы между деревьями иногда я вижу впереди стену. По мере приближения её тёмная громада заполняет мой
Серы.
Возвращается голос у стены, его смех издевается надо мной.
Я подбадриваю себя, вспоминая о своём долге, о данном мной Смелости обещании. Я крепче сжимаю свой сияющий клинок разума и продолжаю шагать. Я не вижу никаких животных. В мысленном пузыре я один. Или почти один. Я поднимаю взгляд к небу, к трещине, к чёрным корчащимся существам, что рыскают по ту сторону. Я чувствую, что они следят за мной, хотят меня поглотить.
Увеличилась ли трещина? Я не уверен.
Иду дальше, выбросив это из головы. Вонь серы становится только сильнее. Воздух заполняет чёрная дымка и тёмная плёнка оседает у меня на коже. Я отрываю от рубахи кусок, окунаю его в холодную речную воду и прикладываю к носу и рту, чтобы отбить запах. Когда я завязываю ткань, надо мной раздаётся треск, будто ломаются кости. Я останавливаюсь и гляжу вверх.
Трещина в небе превратилась в дыру. Извивающиеся безликие чёрные фигуры проникают внутрь и падают через неподвижный воздух. Ужас охватывает меня — слепой, иррациональный ужас. Сердце громом стучит в груди; я задыхаюсь. Клинок разума опускается в моей руке.
— Небо высрало свои страхи, — говорит голос у стены.
Я знаю, что это — правда. Падающие с неба фигуры — страхи, что обрели форму, мрачные и мёрзкие. Ничем иным они быть не могут.
Ноги подо мной слабеют, когда одна за другой фигуры падают на землю, проламываясь сквозь деревья. Их дюжины, сотни.
— Он теряет себя в Источнике, Магадон. Теряет себя навсегда. Какая-то часть его не хочет, чтобы ты добился успеха. Его страхи идут за тобой.
В своём воображении я вижу, как страхи вынюхивают меня в лесу.
— Поторопись, — говорит голос у стены. — Если страхи тебя поймают…
Я киваю, как будто он может меня видеть.
Я знаю, что должен идти быстрее, чтобы обогнать их. Но местность слишком неровная. Я двигаюсь слишком медленно. Что я могу сделать?
— Река, Магадон.
— Движение слишком сильное, — возражаю я, а потом понимаю, что должен сделать.
Я карабкаюсь вверх по прибрежному склону и прочёсываю лес, пока не нахожу ствол тёмного дерева высотой примерно с человека и толщиной с бочку. Я знаю, что дерево достаточно прочное, но при этом — необкновенно лёгкое.
Я пытаюсь перетащить его к реке, но ствол, хоть и тёмного дерева, оказывается слишком тяжёл. Я должен сделать из него подобие лодки прямо на месте. Я знаю, как. Видел рыбаков в деревеньке на Драконьем побережье, которые за несколько часов из бревён сооружали лодку.
Но у меня такого времени нет.
Лодка из бревна так себе, но и мне морское судно без надобности. Нужно просто что-нибудь, что сможет
Откуда-то издалека раздаётся крик, переходящий в вой. Я слышу в нём голод и безумие.
Страхи вышли на охоту.
Я оглядываю лес, вижу только сосны, тёмное дерево, кипарисы и неподвижность. Голос у стены хмыкает.
Выругавшись, я срываю самодельную маску со рта и приступаю к работе. Я режу бревно своим клинком разума и срезаю кору. Я отрубаю куски от того, что, надеюсь, станет носом, и выпрямляю верхушку. Клинок разума легко режет древесину. Звуки лезвия, рубящего дерево, эхом отдаются в лесу. Я знаю, что страхи услышат меня, но не останавливаюсь, надеясь, что эта авантюра себя оправдает.
Когда я заканчиваю с черновой работой, бревно напоминает одноместную лодку. Я стою над ним, задыхаясь и потея. Грязный воздух заставляет меня закашляться, но я продолжаю подгонку.
Я принимаюсь вырезать внутреннюю часть и тут оказывается, что моё лезвие плохо для этого приспособлено. Дрожа, потея, в страхе и злости я стою над полузаконченной лодкой и ругаюсь.
— Демона зубы!
Как долго я уже этим занимаюсь? Страхи должны быть где-то рядом.
— Мне нужен распроклятый топор, — бормочу.
Подчиняясь моей воле рукоять меча в руке меняет форму. Клинок укорачивается и превращается из меча в большой сияющий топор.
Я гляжу на него широко открытыми глазами и берусь за работу.
Каждый удар вырубает большой кусок дерева, и я быстро продвигаюсь. Поднять, опустить; поднять, опустить. Руки горят, но я не останавливаюсь, не могу. Я не слишком аккуратен, и лодка выглядит так, будто её вырезал пьяница, но, думаю, сойдёт. Она должна просто оставаться на плаву со мной внутри, чтобы я мог преодолеть речные пороги и спастись от страхов.
Где-то слева от меня раздаётся вой. Другой отвечает ему справа. Оба кажутся близко. Я застываю посередине удара, хватая ртом воздух. От пота, который укрывает всё тело, мне очень холодно.
Я осматриваю свою работу. Сойдет. Если оно плывёт как лодка, прекрасно. Если оно плывёт как бревно, я просто прокачусь на нём вниз по проклятой реке.
Выпрямляюсь, морщась от боли в спине, стряхиваю с рук усталость. Концентрируюсь на топоре и превращаю его обратно в меч. Вешаю на пояс.
Что-то движется в лесу неподалёку, что-то тёмное и хищное. Адреналин смывает мою усталость, но я знаю, что прилив бодрости не продлится долго. Мои мышцы на грани истощения.
Я наклоняюсь, хватаюсь за край выреза и приподнимаю бревно.
Когда нос отрывается от земли, я смеюсь, и смех похож на безумный смех голоса у стены.
Вой поблизости. Ещё один. Рядом. Я слышу в лесу треск.
Они идут за мной.
— Шевелись, — говорю себе. — Шевелись.
Руки горят. Ноги налились свинцом. Но я тащу лодку через подлесок, оскальзываясь, выбиваясь из сил, задыхаясь, ругаясь.
Я представляю, как тёмные существа рыщут по лесу, следуя за моим запахом — запахом страха. Этот образ заставляет меня двигаться дальше, подталкивает меня.