Порожденная иллюзией
Шрифт:
Моя мать прекращает тасовать карты и накрывает своими изящными ладонями полные руки клиентки.
– Я сожалею о вашей утрате, миссис Кармайкл. Сколько лет было Уолтеру, когда он совершил переход?
Коул фыркает:
– Почему бы вам не спросить самого Уолтера?
Это настолько не соответствует его образу, что у меня вырывается удивленный смешок. Я пытаюсь замаскировать его кашлем и вижу, как Коул борется с улыбкой, подрагивающей в уголках его рта.
Мама застывает, а потом расслабляет плечи:
–
Коул вновь погружается в молчание. Редкий мужчина может устоять перед улыбкой моей матери.
– Ему было восемнадцать, – тихо отвечает миссис Кармайкл.
Я чувствую, как в груди что-то сжимается. Немногим старше меня.
– Бог ты мой…
– Да. – Лицо пожилой леди горестно сморщивается, и у меня перехватывает дыхание от ее страданий. – Он умер от дизентерии вскоре после того, как прибыл в Европу.
– Я сделаю все возможное, – обещает мама.
Затем поворачивается к Гейлордам. Мистер Гейлорд достает из кармана своего жилета портсигар и закуривает. Его молодая жена нетерпеливо и взволнованно подается вперед.
– А что вы хотите получить от сегодняшнего сеанса? – спрашивает мама.
– О, я не знаю! – Блондинка передергивает модно костлявыми плечиками. – Просто мне всегда было интересно… Я устала от своего предыдущего медиума. И когда сказала старине Джеку о вас, ну… и вот мы здесь!
Она хихикает, и я чувствую волну презрения, исходящую от моей матери. Синтия Гейлорд – любитель, дилетант. Ей, вероятно, настолько же скучно в браке, насколько ее мужу скучно жить. И она постоянно ищет, чем бы заполнить эту пустоту.
Но такие вот Синтии Гейлорд по всему миру являются лучшими мамиными клиентами.
– Да, хорошо… и вот вы здесь.
Я единственная, кто слышит в словах мамы насмешку.
Коул бросает острые взгляды, внимательно наблюдая за всеми. Я хмурюсь, моя спина деревенеет. Зачем он здесь?
Покашливаю, чтобы привлечь внимание мамы, и чешу нос, глядя на нашего соседа. Сигнал, что рядом, возможно, есть скептик, желающий нас обличить. Мадам Ван Хаусен сигнал игнорирует. Она уже выбрала своей целью убитую горем мать, и сейчас ее ничто не остановит. У миссис Кармайкл есть деньги и скорбь – и эти две вещи делают ее идеальной жертвой. Другие три клиента лишние. Светская парочка, может, придет еще раз и приведет друзей ради забавы, но эта пожилая леди будет возвращаться снова и снова с широко распахнутым кошельком – уж моя мама об этом позаботится.
Я заканчиваю зажигать свечи и жду дальнейших указаний.
– Дорогая, принеси мне спиритическую доску.
Я немного расслабляюсь. Хорошо. Возможно, сегодня она не будет использовать «кабинетного призрака». Да, это наш самый впечатляющий номер, но в то же время и самый опасный, так как кто-нибудь может знать секрет исполнения и легко нас разоблачит, обнаружив
Джек Гейлорд наконец выныривает из своего безразличия:
– И за это мы заплатили немалые деньги? Салонные игры? Что за трюки вы затеяли, мадам Ван Хаусен?
Мама выпрямляет спину и бросает на него яростный взгляд:
– Если хотите сами вести сеанс, мистер Гейлорд, прошу, вам и карты в руки. Я часто начинаю с доски, чтобы заманить духов. Они нерешительны, особенно среди скептиков.
Ее трагический тон сменяется властным, достойным королевы. Моя мать – хозяйка тысячи голосов, и она использует каждый из них с ловкостью мясника, орудующего ножом.
На мгновение повисает тишина, а потом миссис Гейлорд раздраженно ворчит в сторону мужа:
– О, Джек, в самом деле. Просто позволь ей делать свое дело. Ты портишь мне все удовольствие.
Он кривит губы и машет рукой, и я, незаметно закатив глаза, достаю спиритическую доску, которую мать привезла из Лондона. Тиковое дерево блестит в сиянии свечей, костяной медиатор на ощупь твердый и гладкий. Он слегка гудит под моими пальцами, чего никогда не делает, если его касается мама. Я точно знаю, потому что однажды, когда была маленькая, спросила у нее, что заставляет указатель вибрировать. Ее замешательство отдалось болью в моем животе, и я помню, как притворилась, что пошутила. Больше я никогда не задавала этот вопрос.
С едва заметной гримасой я кладу доску на стол. Хотя мама часто просит меня поучаствовать в игре, я все время отказываюсь.
Я выхожу в коридор и выключаю последние светильники, в который раз восхищаясь тем, что мы живем в доме с электричеством. Пусть даже благодаря любезности нашего льстивого импресарио.
– Для начала возьмемся за руки.
– Разве ваша дочь к нам не присоединится? – глядя на меня, спрашивает Коул.
– Нет. Она должна присматривать за мной, когда я открываю себя для духов.
Уголки его губ чуть приподнимаются, и от его проницательного взгляда меня бросает в дрожь. Почему у меня возникает ощущение, что Коул знает обо мне больше, чем мне бы того хотелось?
– Но, дорогая мадам, я настаиваю. Это поможет успокоить мой разум и убедиться, что нет никакого обмана во всем происходящем.
И хотя он выглядит немногим старше меня, его манера выражаться настолько старомодна, что заставляет задуматься о его родине.
Мама выглядит так, будто вот-вот взорвется, но потом она встречается с взглядом миссис Кармайкл, полным неприкрытого любопытства. Я практически вижу, как крутятся винтики в голове «великого медиума», и она решает сменить тактику. Слегка наклоняет голову, так, что ее длинные сережки кокетливо покачиваются.