Портартурцы
Шрифт:
После скандала у Иновых Лыков раньше всех ушел домой. Ему стало грустно и досадно. Над выводами капитана он внутренне смеялся, но сомнение закралось.
Саша-сан встретила хозяина с радостной улыбкой и хотела пройти с ним в спальню.
—. Подожди, голубушка. Мне нужно одно письмо прочитать. Оно лежит на письменном столе.
Они вошли в кабинет. Увидев исписанным длинный лист тонкой японской бумаги, Лыков рассмеялся:
— Опять письмо папе и маме? Ты научи меня писать по-японски. Красиво у вас закорючки выходят.
Лыков положил ладонь
«Цифры. Зачем в письме цифры?» — подумал он, и кровь ударила в его лицо. Навалившись на стол всей грудью, как бы ища нужную ему бумагу, он просмотрел итоги накладных и коносаментов. В письме были те же цифры.
— Не могу найти. Разве в сейф положил? Ты кончила писать? Кончай. Спать пойдем. Иди готовь постель, а я запру бумаги. Ты у меня, голубушка, замучилась с переводами коносаментов. А я все гуляю. Шабаш! По-серьезному возьмемся за русское дело.
Японка поцеловала Лыкова и направилась в спальню, а он сгреб со стола всю переписку.
«Постой! У меня же есть другой ключ от несгораемого шкафа. Вероятно, сюда не подходит», — думал Лыков, запирая сейф. Он достал ключик из кошелька. — Очень похожи друг на друга. Не подходит. Прекрасно… Забавно будет, если воры похитят ключи…»
Саша-сан лежала в постели с закрытыми глазами. Лыкову не давали спать нахлынувшие думы. Прав или неправ капитан? Раскинув руки, Лыков притворно захрапел. Прошло десять — двенадцать томительных минут. Саша-сан спустила ноги с постели и просунула руку под подушку за ключами. Поднявшись, она стала во весь рост и, наливая в стакан холодную воду, прислушивалась к храпу Лыкова, потом отошла от кровати и бесшумно придвинулась к двери.
Очутившись у сейфа, она привычным жестом взяла ключ и сунула его в скважину. Не входит. Перевернула. Опять не входит. Лоб Саши-сан покрылся холодной испариной.
«Какие-то новые ключи? Почему я о них ничего не знаю?» — подумала она и вернулась в спальню. Лыков по-прежнему всхрапывал.
«Лихоманка затрясла. Волнуешься? Ключ-то не подошел? Значит, дело серьезное. Ловко же я придумал! Папа и мама не получат очередного письма». Лыков не удержался и засмеялся.
— Что с тобой? — вскрикнула японка и откинула одеяло.
— Веселый сон я видел. Спи. Завтра расскажу.
Треволнения ночи утомили Сашу-сан и перед рассветом, убаюканная легким храпом хозяина, она крепко уснула. Лыков всю ночь разыгрывал спящего. Это было нетрудно — досада на себя взвинтила ему нервы.
В восемь с половиной часов он встал и, выбрав вчерашнюю перепуску из сейфа, отправился в банк.
— Там, наверное, переводчики есть. Проверю, а завтра приму меры. Скандал!..
Вернувшись к обеду, он не нашел японки. Вскоре выяснилось, что она скрылась вместе с Вишней-сан.
3
И вторую ночь Лыков волновался, но уже один. Он не жалел о японке, но душила злоба: как так? Его, русского купца, и вдруг провели японцы! Одурачили бабой! Тысячу раз прав капитан…
На следующее утро Лыков уехал в Артур, поручив надежному
Порт-Артур жил жизнью большого портового города, и Дальний против него казался заброшенной выставкой, сыгравшей свою роль и подлежащей слому. Планы наместника Алексеева были противоположны планам графа Витте. Наместник не уделял внимания Дальнему, а старался возводить больше коммерческих построек в самом Порт-Артуре. Сорок миллионов, потраченных на коммерческий порт, повисли в воздухе еще задолго до объявления войны. Совсем по-другому выглядел бы Порт-Артур, если бы эти миллионы были затрачены на него.
Как только Лыков прибыл в Порт-Артур, его ошеломили всевозможные слухи. Токио по-прежнему отстаивает требования, предъявленные Петербургу, и всячески запугивает наше правительство; в свою очередь, в Петербурге нелюбезно разговаривают с японским послом. Японцы, проживающие в Артуре, ликвидируют свои дела и выезжают. Лыков убедился в этом лично: японская парикмахерская «главного начальника Квантунской области» (так было написано на вывеске) оказалась закрытой. Лыков весь день проходил небритым и часто мысленно восклицал:
— Ловко у них все подстроено. Придут бриться, ведут разговоры, а шпион-японец слушает. Русских парикмахерских нет, а китайские не отличаются чистотой…
Особенно интригующим был слух о договоре между китайским правительством, Японией и Соединенными Штатами, по которому Поднебесная империя уступала некоторые свои порты в распоряжение означенных государств.
Лыков удивился, увидев боевые суда перекрашенными в серый цвет. Со многих из них срочно снимали излишний такелаж и мешающий в боевой обстановке инвентарь.
Промаршировали солдаты в полной амуниции, а около гавани ходили прилично одетые штатские японцы.
«Японцев еще сколько угодно, — подумал Лыков, — а по-настоящему на Квантуне их совершенно не должно быть».
Тревожное состояние охватило обывателей. И только военные выглядели спокойными и, как показалось Лыкову, даже беспечными.
— Впрочем, что же волноваться? Быть ко всему готовыми — их прямая обязанность, — решил Лыков.
4
Был канун китайского нового года. По улицам ходили разряженные торговцы и кули. На магазинах, арбах, воротах жилищ, лотках разносчиков и даже на коромыслах водоносов блестели красные наклейки с различными добрыми пожеланиями.
В ресторане Лыков встретил знакомого морского офицера.
— Как у вас в Дальнем? — спросил он.
Живем, словно в заброшенной деревушке. Между тем, по-видимому, события назревают.
— Да, японцы бряцают оружием.
— А мы-то готовы?
— Несомненно.
— Не нравится мне внешний рейд, — сказал Лыков. — Трудно уследить за неприятельскими миноносками.
— Простите, но это наивный вопрос. Кругом каждую ночь дозоры из боевых легких судов. Но мы, моряки, не предполагаем, что будут военные действия, хотя и желаем их. Японцев следовало бы проучить.