Портартурцы

Борисов Трофим Михайлович

Стрелки тянули за веревку, ничего не понимая. Сначала веревка шла легко — это выпрямлялась слабина, образовавшаяся при первых шагах Егорова к товарищам, но потом стало тяжело тащить.

— Дайте я поползу по веревочке, — сказал Медведев, один из тех стрелков, которые завидовали Егорову и не любили его.

— Жив, жив наш богатырь! Зажгите свечу, — говорил Медведев ласковым и дрожащим голосом, когда вошел с Егоровым в каземат.

При мерцающем свете свечей стрелки увидели побледневшее лицо Егорова.

— Тащи его, дядя, на воздух.

Медведев

вытащил Егорова на чистый воздух, принес воды и обмыл ему лицо. Но Егоров не очнулся, а только тяжело дышал. Прибежал фельдшер.

— Будет жив, — сказал он, расстегивая Егорову рубашку. — Контузия и обморок.

На взрыв к неприятелю прибежало подкрепление. Дым клубами вырывался наверх в отверстие, мешая японцам что-либо предпринять. Наши придвинулись вплотную к обвалу и залегли между обломками бетона, из-под которых торчали остатки тел, японские тесаки и дула винтовок. Клочки мундиров и шинелей, шипя, курились. Сооружая заграждения из мешков и сцементированных глыб, защитники все время обстреливали брешь, изредка бросали вниз бомбочки.

На этот день капонир снова остался за нами.

Глава одиннадцатая

1

Началась горячка по залечиванию пробоин в капонире. От каземата, где работали саперы, ни на шаг не отходили поручики Дебогорий и Левберг.

— С этого дня начнется жестокая подземная война, — сказал Дебогорий Левбергу.

— А мне кажется, японцы избегут ее двумя-тремя бомбардировками и плотными штурмующими колоннами.

— В открытой схватке они не выдерживают. Мы должны быть готовы к подкопам, а главное к подрыву казематов сверху. Им теперь ясен план будущих минных работ.

— И все же я остаюсь при своем мнении: форт возьмут открытой силой, — вздохнул Левберг.

— Нет! Мы будем драться за каждый каземат… Наш форт, если и падет, то одновременно с другими.

— Неужели мы будем поднимать перед японцами руки?.. Хотя, надо отдать им справедливость, японцы изумительно настойчиво действуют, — проговорил Левберг.

— Поднимай не поднимай руки, — все равно приколют… Крепость продержится еще месяца два-три, а нам с вами раскроят черепа немного раньше… Японцы хорошо наступают. Но и наши неплохо действуют, хотя мы в худших условиях.

Подземная война продолжалась не только на форту № 2, но и на третьем форту и на укреплении № 3. Сначала это было страшно. Солдаты до жути боялись взрывов. Но оказалось, что взрыв сделать не так-то просто, а последствия от него в смысле человеческих жертв не так значительны. Иногда убитых и раненых даже меньше, чем от взрыва бомбы.

— Пока еще разрушаются подземные казематы. Но пусть только враг сунется наверх. Штык — самое верное оружие, без него не решится судьба форта и даже всей крепости, — так утешали себя защитники Артура.

Каждая бетонная глыба капонира, подвергнутого медленному разрушению, долго служила точкой

сопротивления врагу на форту № 2. Ширина напольного рва равнялась каким-нибудь четырем семифутовым саженям, а враг добирался до него более двух месяцев. Несмотря на то, что с половины октября путь к захвату рва стал фактически открытым, несмотря на упорный и жестокий натиск свежих японских сил на изнуренные группки русских солдат, ров по-прежнему полностью оставался в руках защитников.

2

Шесть дней долбили японцы второй форт. В октябрьский обстрел на двор укрепления, на казармы, на капониры, во рвы падали, вперемешку с другими, и самые тяжелые снаряды от 280-миллиметровых гаубиц. Они сотрясали землю. Взрывы их действовали даже на самых спокойных и обстрелянных. Не было физических сил удержаться от содрогания, от крика испуга.

Примолк Родионов, который последние дни стал болтливым и развязным. Егоров сидел глубоко задумавшись. Ему поручили группу стрелков, которой он должен был руководить во время штурма. А штурм ожидался. Это чувствовал каждый солдат и особенно командный состав форта. Снаряды очень точно попадали на двор форта, на его брустверы. И не мудрено: к каждой точке японцы пристреливались два месяца.

Капитан Резанов, оправившийся от контузии и отравления газами, с теми же порывистыми жестами появлялся перед стрелками, перебегая от укрытия к укрытию.

Старый стрелок Медведев после случая с Егоровым заметно переменился. В его речах исчезли насмешливые нотки по отношению к молодым солдатам и офицерам. Он смело выходил на рискованные вылазки и первым бросался в атаку на японцев. Своей широкой грудью и окладистой бородой он нагонял страх на неприятеля. Его удары были точны. Медведева заприметили японцы.

Однажды, при затихшей на несколько минут борьбе в казематах, японцы крикнули:

— Русский! Где ваша бородатая сордата! Давай мы его побреем!

— Не намылили, а брить, собаки, собрались, — проворчал Медведев. — Вот ужо я вас подстригу.

Борьба велась с глазу на глаз. Нужно было выбить японцев из коридора, в котором они установили пулемет. Но это никак не удавалось. Русские сидели за траверсом из мешков. Японцы также.

Надо было основательно глушить неприятеля, но на форту не было приспособления для этого. Ручные бомбочки результата не давали.

После выкрика японцев Медведев отпросился у своего взводного и подошел к саперному офицеру.

— Ваше благородие! Я придумал, как сорвать японское укрытие в коридоре и врага изничтожить.

— Рассказывай.

— Мне надо тонкую крепкую веревку без узлов и якорек из проволоки. Веревку вдвое я продену в кольцо якоря так, чтобы она по нему свободно скользила. Якорь я заброшу к японским мешкам, там он зацепится за какой-нибудь камень. Мы здесь выровняем веревки и на один ее конец привяжем мину, а потом другим концом подтянем ее к мешкам. Как только мина подойдет плотно к японскому укрытию, тогда и зажжем шнур.