Портартурцы

Борисов Трофим Михайлович

Егоров пошел к калитке. Валя осталась на крыльце. Стрелок вдруг остановился и повернулся к ней:

— Я к вам обязательно приду, и скоро. Все разузнаю.

— Ты, Егоров, хоронить капитана приходи… Сегодня вечером.

— Ах да, хоронить… А я и забыл. Мы уж привыкли без похорон.

Глава семнадцатая

1

Октябрьские штурмы прошли. На восточном фронте наступило затишье. Солдаты Китайской стены и резервов часто сменялись. Они занялись стиркой белья, починкой

одежды и обуви. Многим удалось побывать в бане, которая, впрочем, очень мало обрадовала солдат. Шли туда в надежде хоть на сутки-двое избавиться от насекомых. На самом же деле это было невозможно. В бане, как смеялись солдаты, происходил обмен своих на чужих.

На огневом кольце стрелки приводили в порядок не только себя, но и разрушенные окопы. Они таскали наверх шпалы, рельсы и сооружали из них надежные укрытия. Восстановление шло удивительно продуктивно. Все выполняли задания быстро, отчетливо и в несколько раз скорее, чем рассчитывали руководившие работами инженерные офицеры. При этом получались укрытия во много раз солиднее запроектированных. Солдаты всеми силами старались защитить себя от снарядов.

В полдень ласково грело солнце. У солдат в такие часы бывало самое бодрое настроение. Собираясь в кучки, они больше всего говорили о Куропаткине:

— Куропаткин их, значит, теперь заманивает со всей артиллерией и кавалерией. Так, значит, чтобы в Японии не осталось ни одного солдата, — говорил унтер-офицер. — А Балтийская эскадра ведет десант прямо в Японию. Высадит его, и во Владивосток за новыми войсками. Адмиралу Тоге ихнему 28 июля очень круто пришлось. Наших-то потрепал, но и сам замолчал в половине боя. Вот сейчас почему затишье? Куропаткин там прижал, Мы же здесь их принцев укокошили. Слыхали, опять волшебную самурайскую саблю ищут. Большие деньги предлагают…

— Неужто такие шашки и сейчас есть? — спросил сутулый солдат. — Это же только в сказках про волшебство рассказывается.

— Чего же ты хотел от басурманов? — засмеялся унтер-офицер.

— Сабли эти самурайские у них для блеска, — буркнул ефрейтор, — и для темного солдата. Воодушевляют…

— Пожалуй, оно и так. Всегда с флагом лезут, как ребятишки, — сказал сутулый.

— А бомбят, как взрослые, — крикнуло несколько голосов.

— Только и есть что бомбят. Но в настоящей силе им против нас далеко.

2

Генерал Фок со своим штабом обходил позиции. Встретившись со Стесселем, он надолго задержался у Морского кряжа — центра второй линии обороны.

— Мне кажется, на этой линии мы сможем дать ощутительный отпор. Кондратенко и Смирнов неправы, настаивая держаться, на уже пораженных фортах, — сказал Стессель.

— Лишняя трата людей, ваше превосходительство, — почтительно проговорил полковник Рейс.

— К тому же защитников нервируют подкопы врага! — воскликнул Фок.

— Вторая линия слаба, и рассчитывать на нее мы не можем, — возразил генерал Горбатовский. — Японцы прорвут ее в первый же приступ. Так, на всякий случай, ее соорудить надо.

— Что же вы предлагаете?

— Держаться до последней возможности, хотя бы и на обломках, но все же фортов. Туда следует сосредоточивать строительные материалы и мешки.

— Вот как! — протянул Стессель. — Такая точка зрения весьма… — Стессель задумался, прищурил глаза, — весьма, я бы сказал, интересна,

но трудно выполнима.

— Это все, что мы должны сделать для обороны… Должны сделать! — воскликнул, отвернувшись, Горбатовский.

— А как вы, Александр Викторович, думаете?

— По этому вопросу я уже написал записку и скоро подам вам.

— Прекрасно, прекрасно, — рассмеялся Стессель.

— Странный и, по-моему, ненормальный человек наш генерал, — тихо сказал капитан фон Шварц полковнику Рашевскому.

— Это он хочет увековечить свое имя, — усмехнулся Рашевский.

— Нет, он боится, чтобы его драгоценные мысли не перехватил и не выдал за свои кто-нибудь из присутствующих здесь, — заметил капитан Волков.

— Мания преследования появляется в последний период некоторой болезни, — шепнул врач перевязочного пункта.

— Что вы? — засмеялись офицеры.

— Между прочим, — снова вступил в разговор Рашевский, — он делает так согласно своему же принципу использования чужих мыслей… Генералы прощаются, и я вам расскажу очень интересный случай.

Когда Фок со своим штабом отъехал в сторону позиций, а Стессель направился в город, Рашевский, закуривая папиросу, начал:

— Я, господа, хочу вам рассказать об этом лишь потому, что обстановка очень напряженная, а дело обороны некоторых фортов не в надежных руках. Мы должны быть все время настороже. Словом, понимаете, ответственность лежит на нас всех. Так вот, генерал однажды явился на постройку одной из морских батарей. Посмотрел и, усмехнувшись, сказал: «Наши инженеры любят копаться только в мягкой землице». Присутствовавший при этом капитан Родионов вспыхнул и пригласил Фока на кряж, где велись главные работы при помощи буровых скважин. Фок остался доволен, а Родионов, заметив перемену настроения у генерала, начал объяснять ему все подробности. Отблагодарив капитана, Фок уехал. Через несколько дней появилась записка генерала. Сначала он в ней попрекнул инженеров за то, что они копаются только киркою и лопатою, затем советовал взяться за подрывные работы. В конце записки была приложена полная инструкция для производства подрывных работ, причем в ней почти слово в слово были изложены объяснения Родионова.

Рашевский замолчал, а доктор, качая головой, проговорил:

— Перевязываю я раненого офицера, а он в бреду все повторяет: «Старый дурак, сумасшедший мулла, тебе свиней пасти, а ты командир дивизии». Через день я выяснил, что все это относилось к генералу Фоку. Не любил его этот офицер до умоисступления… Сумасшедший мулла — роковая кличка, она из гущи солдатской или офицерской. Но это все равно… Беда в том, что легкопомешанного титулованного не скоро посадишь на свое место. Да и общеизвестно: такие сумасшедшие умеют скрывать свои заскоки. Чем развитее человек, тем легче это ему дается.

— У него странные заскоки, — сказал фон Шварц. — На прошлой неделе он тоже высказывался против второй линии. Тогда он сказал: «Каковы наши инженеры! Вместо того чтобы идти вперед, чтобы работать на фортах, они идут назад — работают на второй линии!» Как будто прекрасные указания и порывы! Но вспомните, когда саперы полтора месяца назад повели минные галереи к редутам № 1 и № 2, на которых прочно засели японцы, то Фок добился у Стесселя прекращения этих, по его выражению, идиотских работ.