Портфолио в багровых тонах
Шрифт:
Девушки сидели полукругом: юные, стройные, высокие, прекрасные и т. п. и т. п… Но все, как одна, слишком хлипкие для подобных злодейств, дунешь и улетят вслед за несчастной Юлией. Все как одна смотрели на него чудо-глазками, одинаково испуганными, по-детски невинными. Вот Ника — другое дело, девушка крепкая и с волевым характером, взгляд у нее цепкий, одинокий, выстраданный. В ней есть сила и дерзость, стало быть, она при благоприятных условиях способна на многое, включая несоизмеримо дикий проступок. Но где мотив? Гранин скосил глаза в сторону Эдика — парень далеко
— Девушки, вы свободны, — решил больше не мучить худышек Гранин. Когда они живенько подлетели со своих мест, словно стайка птичек, не скрывающих радости, что хитрый и подлый кот прекратил охоту, он якобы вспомнил: — Момент, леди! Кто из вас знал Юлю до съемок? (Молчание.) Я надеюсь получить некоторые сведения о ней. (Молчание.) Никто не знал?
— Мы вместе ходили в школу моделей, — робко сказала синеглазая девушка, вторая из двух новеньких, которой повезло больше, чем несчастной погибшей. Покосившись туда-сюда, она по выражению личиков вдруг поняла, что сболтнула лишнее, и дала задний ход: — Только я о ней ничего не знаю… Почти ничего. Мы не дружили — Юля такая высокомерная была… (Опять не то ляпнула!) Вы не думайте, она хорошая девушка… была. (Чемпионка по глупости!)
Еще раз оглядев представительниц красоты, Гранин махнул рукой, мол, гуляйте. А к Нике повернулся лицом и замер. Поскольку Эд не получил команду удалиться, он придвинул стул ближе к хозяйке фотосалона, закинул ногу на ногу, скрестил руки на груди, что в общем-то походило на вызов. Смельчак. А внутри смельчака, где-то у самого сердца, притаился вполне осязаемый страх, блуждающий в зрачках за диоптриями очков.
— Скажите, Ника… — произнес Гранин, переключив внимание на противоположную стену с фотографиями, хотя уже раз пять за сегодня рассматривал их. — Есть что делить в среде моделей?
— Я не большой знаток данной среды, не являюсь штатным фотографом агентства, но иногда снимаю девушек. Если вам интересно, скажу свое мнение…
— Интересно, интересно, — заверил он.
— По большому счету делить нечего, уровень не тот. Вся эта мишура с коронами и временной славой в весьма узких кругах застит глаза, ведь модель — звучит красиво и, главное, богато. Им кажется, их ждет мировая известность, кинокамеры, бешеные деньги и что-нибудь еще в духе жанра фэнтези.
— Простите, как я понимаю, девушки надеются выиграть первое место здесь, а это прямая дорога в Москву. Всероссийский конкурс уже серьезный шанс выйти на мировую арену, не так ли?
— Не так, — пренебрежительно фыркнула Ника, поражаясь наивности ацтека. — Ваш рассказ годится для рекламного ролика, привлекающего… э… догадайтесь сами, кого и куда. Горькая правда состоит в том, что каждая структура в так называемом модельном бизнесе выкачивает деньги из кандидаток на корону. Да будь вы хоть коротышкой и толстушкой, вас все равно будут учить быть моделью, только платите, платите.
— Но меня, коротышку и толстушку, к конкурсу не допустят, так? — осведомился Гранин.
— Кто вам сказал? Подобные казусы случались, тут решает цена вопроса.
— А без денег невозможно
— Почему нет? Если компания конкурсанток собирается из равных, в смысле безденежных, то можно рассчитывать на победу. Именно так в прошлом году корона досталась Анжеле, но это редкость.
По всей видимости, Гранин, впервые столкнувшись с конвейером красоты, чуточку разочарован меркантильностью устроителей, но еще не верил до конца в безнадежность предприятия:
— Ну хоть какие-то перспективы после таких затрат у девушек есть?
А Ника вошла в раж, просвещая невежественного следователя:
— Конечно, есть. В лучшем случае девушка станет игрушкой богача, в худшем — проституткой в прямом смысле, правда, дорогой. Но это, на мой взгляд, в худшем, на самом деле многих устраивает карьера дорогой девки.
— И никто-никто не попадает в высшую лигу?
— Исключения. Но не правило. Если в столице нет серьезной индустрии моды, как в Париже или Милане, то в провинции вся эта морока выглядит жалкой. Но им… — Ника указала большим пальцем в сторону выхода, — им всем чудится, что они-то как раз и станут исключением. Хотя в душе, думаю, понимают абсурдность надежд.
— Интересно, очень интересно… — Гранин, неторопливо меря студию шагами, заложив руки за спину, жутким тоном пофигиста вдруг изрек чудовищную мысль: — Итак, вы хотите сказать, причин убить конкурентку нет?
Это был эффект разорвавшейся бомбы, поэтому повисла пауза. Вопрос Гранина нужно было осмыслить и примерить на себя, ведь зачем-то следователь оставил только двоих, наконец, дошло до Ники.
— Убить?! — вытаращилась она. Да и Эд занервничал, заерзав. — Вы сказали убить? То есть?..
— Ну, это одна из версий, — идя ближе к стене с фотографиями, небрежным тоном произнес Гранин, словно данная версия из области… фэнтези, как выразилась хозяйка салона. — Полагаете, Юлию не могли убить?
Внезапно Гранин повернулся лицом к тем, кто, может быть, причастен к преступлению, и успокоил, как ему представлялось, улыбкой, подчеркивающей несерьезность своих слов. Это должно было бы расслабить симпатичную девушку и несимпатичного молодого человека, хотя его внешний вид и манеры отвечают самым строгим требованиям. Так в чем же выражена несимпатичность?
— Да кому это придет в голову? — нахмурилась Ника.
— Ну… тем, кто думает о себе как об исключении.
— Нет… Девочки пока только на этапе мечтаний, что победят на конкурсах, поедут Москву побеждать, потом за бугор побеждать — это же известный бизнес-план всякой смазливой дуры. Но столкнуть с крыши…
— Разве я сказал, что ее столкнули? — подловил Гранин Нику, за которую тут же вступился Эдик:
— Не вы. Весь этот бетонный мешок болтает на все лады.
Иван Николаевич понял, что ему не понравилось в молодом человеке: он закомплексован и не желает стать разоблаченным. Однако Гранин не спускал немигающих глаз с девушки. Если все в этом здании болтают о вчерашнем инциденте, то почему она, пардон, обалдела, услышав, что Юлю могли и убить? Ника поняла, о чем он думает, вспылила: