Портрет баронессы Зиммерштадт
Шрифт:
И в этот момент Тереза ощутила хорошо знакомое ей движение мужского пениса, втискивающегося в её интимную расщелину. Тоненько промычав, она тоже замерла. Неведомый пенис начал двигаться, погружаясь все глубже.
Лоб Терезы покрылся испариной; она замычала громче, не в состоянии закрыть рот, тем более граф в эту минуту начал прыскать спермой. И вдруг она ощутила, что неизвестный пенис тоже выплёскивает в неё жидкость. Она забилась в панике.
Граф, отдуваясь, вытащил член у неё изо рта. И только тут она закричала.
– Чарли, Чарли!...
Крик получился сдавленным,
Граф встревожился.
– Что с тобой, душа моя? Тебе плохо?
– Там... там...
– только и могла выговорить она.
Тереза протянула руку, чтобы оттолкнуть животное, и вдруг пальцы её нащупали мохнатую мошонку и пенис, уже обмякший после акта. Она касалась их всего доли мгновения, но сомнений быть не могло: это были именно мужские гениталии!
Неужели какой-то наглец, воспользовавшись темнотой, совершил с ней акт? В таком случае, она почувствовала бы его тело! Нет, это были одни только гениталии, которые в следующий момент отпрянули от неё, проявив неожиданную прыть.
Изумлённая и напуганная женщина всё-таки взбрыкнула ногой, пытаясь достать незнакомца, но удар пришёлся по воздуху. Никакого незнакомца не было.
Что-то шлёпнулось на пол возле кровати, и это был явно не муж, который тоже спрыгнул с кровати, только с другой её стороны.
– Здесь кто-то есть!
– взвизгнула Тереза.
– Зажги же, наконец, свечи!
Муж впотьмах наткнулся на туалетный столик и чуть не опрокинул его. Пока он сновал по нему руками, разыскивая спички, Тереза поджала ноги, запустила руку в промежность и пальцами сняла с себя капли жидкости, выпущенные неизвестной тварью. Этой жидкостью были вымазаны не только её бёдра, но и простыня. Тереза поднесла пальцы к носу. Понюхала их. Пальцы пахли спермой...
Граф наконец нашёл спички и начал зажигать свечи. Вскоре горели все четыре. Помещение осветилось. Граф с подсвечником прошёлся по спальне. Тереза сидела на кровати, сжавшись в комок и натянув одеяло по самые глаза.
– Дорогая, здесь никого нет, - он подошёл к двери.
– И, похоже, не было. Дверь заперта на щеколду.
Снова послышались шлепки, как будто по полу прыгала жаба. И тут, наконец, граф заметил странное существо, показавшееся ему похожим на жирного мохнатого паука. Тереза тоже увидела его и дико закричала. Граф схватил со столика флакон и запустил им в тварь, но промахнулся. Тварь скрылась за оконной гардиной. Граф тут же сорвал её. Но ни на подоконнике, ни на полу твари не было. Она исчезла.
Самые тщательные поиски результата не принесли. Пришлось признать, что тварь пропала самым таинственным образом. Ведь не могла же она просочиться сквозь наглухо закрытое окно с двойными стёклами!
Как и баронесса Алисия, супруги решили сохранить происшествие в тайне. Главным образом потому, что оно могло скомпрометировать их.
Спустя месяц, поздно вечером, на Гончарной улице, застроенной доходными домами, остановилась карета. Из неё вылез доктор Горацио Нодли - полноватый мужчина пятидесяти лет, в тёплом пальто, в цилиндре и с тростью. Он вошёл в парадное, поднялся
Наконец дверь раскрылась и показался хозяин квартиры - молодой преуспевающий художник Дэймон Росс. Выглядел он усталым, был небрит, одет в домашний халат и шлёпанцы на босу ногу.
– А, дядюшка!
– воскликнул он, криво улыбнувшись.
– Право, я думал, вы приедете завтра и не подготовился к вашему визиту. Но проходите. Не обращайте внимания на беспорядок.
Нодли снял цилиндр и повесил на крюк в прихожей. Дэймон помог ему избавиться от пальто.
Приглаживая редкие волосы на лысине, доктор прошёл в большую комнату, заставленную подрамниками и холстами.
– Я слышал, твои дела обстоят неблестяще, - сказал он.
– В последнее время я не могу работать...
– начал Дэймон, но доктор его решительно перебил:
– Конечно не можешь, ведь ты не вылезаешь из увеселительных заведений и сомнительных салонов!
– Он скептически оглядел молодого человека и покачал головой.
– Что сказал бы твой покойный отец, если бы увидел тебя в таком виде! Недаром старина Сэм возражал против твоего увлечения живописью. Тебе надо было поступить на юридический факультет, и сейчас бы ты работал в солидной адвокатской конторе, имел бы приличный доход.
Нодли был двоюродным братом отца Дэймона и считал своим долгом время от времени навещать племянника, чтобы дать ему пару-другую полезных советов, воздерживаясь, разумеется, от одалживания денег. К советам Дэймон не прислушивался, из-за чего, по мнению Нодли, и происходили все неприятности в жизни молодого человека.
– Свой путь я избрал сам, - заявил Дэймон.
– Но сейчас я бы не хотел говорить на эту тему. Или, по крайней мере, мы можем обсудить её позже. Сэр, я позвал вас к себе как врача.
– Я не удивлён, - сказал Нодли, усаживаясь в кресло - единственное, не заваленное одеждой, выжатыми тюбиками, банками и прочими вещами, которыми была захламлена комната.
– Это закономерный результат твоего образа жизни. Беспорядочные связи именно этим и кончаются.
Дэймон нетерпеливо передёрнул плечом, его бледное лицо исказилось гримасой.
– Я не это имел в виду...
– заговорил он, но гость уже составил мнение о его проблеме.
– Не нужно оправданий, Дэймон! Если бы ты последовал моему совету и женился на мадемуазель Эстеле, то сейчас бы не нуждался в услугах венеролога. Ты жил бы нормальной семейной жизнью, как все порядочные люди.
– Вы уже решили, что у меня сифилис!
– закричал Дэймон.
– О том, что у тебя такое, позволь судить мне. Я всё-таки специалист в этих вопросах...
– Нодли вынул из внутреннего кармана маленькие очки в тонкой оправе и водрузил их себе на нос.
– Раздевайся. Я должен тебя осмотреть.
– Я, конечно, болен, - проговорил художник, нервно пройдясь по комнате.
– У меня проблема с членом, но это не венерическая болезнь.
– Дэймон, не стесняйся. Сейчас перед тобой не дядюшка твой, а врач.