Портрет блондинки в голубом
Шрифт:
Она вдруг скуксилась и начала рыдать. Сразу, как-то надсадно и очень громко. Словно до нее только что дошло, что брата больше нет. Вероятнее всего, так оно и было.
– Коль! Воды принеси! – крикнул Кутепов.
Оперативник появился как по заказу со стаканом воды в руке. Следователь моргнул ему, чтобы не оставлял даму в одиночестве, и они с Бочкиным вышли в коридор.
– Портрета Марго среди полотен нет, - пожаловался ему Петр.
– Этот Россомахин имел клиентуру, толкал им подделки под великих мастеров, и все были довольны. Чего бы ему хранить
– Ты думаешь, сестра покойника такая дура, что сама прибежала аккурат в твои руки? Рассказала все про свои жилищные проблемы, сдала себя с потрохами, практически. И все для того, чтобы тебе жизнь облегчить? – усмехнулся Петр.
– Во-первых, она могла рассказать далеко не все, во-вторых, может сама она никакого отношения к убийству и не имеет. Но у нее сын взрослый, который находится в том нежном возрасте, когда несправедливость других принимают за содомский грех, требующий смертной кары. Ведь со слов дамы в разных туфлях, брат поступил с ней, ой, как несправедливо.
– Ха, туфли! Ты тоже заметил!
– Ну, не один же ты у нас тут всю жизнь в сыскном деле. Мы тоже не мячи пинаем.
Они вышли на лестничную площадку и дружно закурили. Бочкин – Мальборо, Кутепов – «Русский стандарт». Петр покосился на пачку следователя, протянул свою. Но тот отрицательно мотнул головой:
– Нет уж. Приучен жить по средствам. И курево принципиально не стреляю.
– Слушай, - Бочкин с опаской глянул на лифт, который, скрипя и завывая, поехал на нижний этаж, - Ведь ты же говорил, что Россомахин чего-то боялся, так?
– Думаю, что кого-то…
– Тем более. Как же он отважился убийцу в квартиру пустить? Труп-то ты внутри обнаружил.
– Вот! – Кутепов поднял указательный палец, - Поэтому я и собираюсь поковырять его родственничков. Россомахин вряд ли пустил в дом кого-то незнакомого. Да еще поздним вечером. Смерть его наступила около полуночи. Кого угодно не пустил бы, а вот племянника или сестрицу запросто. Тем более, что в подъезде установлен домофон, и просто так с улицы к квартире никто незамеченным не подойдет. Ведь как-то убийца должен прорваться в подъезд. Отсюда я делаю вывод, Россомахин сам его впустил. И дверь сам открыл, так как никаких следов взлома не обнаружено. А в его нервном положении, согласись, как-то противоестественно открывать дверь кому ни попадя.
– Ну, может, он был знаком с убийцей…
– Я тебе отвечу на это… Он ведь боялся кого-то. Боялся, судя по нашему с ним разговору того, кто был с ним связан по делам. А значит, ждал, что к нему могут прийти, чтобы грохнуть. И вряд ли открыл дверь человеку, которому не доверял бы как самому себе. И от которого не ждал угрозы. Понятно? То есть убийцу нужно искать среди тех, кого Россомахин никак не мог
***
– Хм… - Марго погладила Мао по лиловому, в тон ее летящему сарафану, хохолку и задумалась.
Они сидели в летнем кафе на Чистых прудах, недалеко от дома убитого Россомахина, где следственная группа во главе с неутомимым Кутеповым все еще продолжала осмотр места происшествия.
– Значит, Россомахин искусством занимался?
– Я бы уточнил, что живописью.
– Очень интересно. Все-таки, как ни крути, а все убийства происходят в среде художников или тех, кто с ними был в непосредственной близости. И я продолжаю утверждать, что тут в центре всего находится мой портрет.
– Помилуйте, Марго, - взмолился детектив, - Ну, при чем тут ваш портрет?! Эта цепь убийств, какие-то трагические совпадения.
Она склонила голову на бок, смотрела на него изучающее с минуту, наконец, промолвила:
– Вы сами себе верите?
– Ну, разумеется! – излишне поспешно ответил он.
– Тогда где мой портрет?
– Давайте рассуждать логически, - Петр вздохнул, понимая всю абсурдность своего предложения в данной ситуации. Женщина вообще не сильна в логике. А женщина по имени Марго даже не знает, что это такое. И все-таки он продолжил, - Допустим, преступник убил Бурхасона ради вашего портрета. Ведь портрет пропал из мастерской художника. Так?
– Так, - согласилась она.
– Ну, вот он его уже похитил. Зачем ему убивать еще и Ляпина, а потом еще и Россомахина. Я уж не говорю о Свирском, который вообще никакого отношения к живописи не имел.
– А я вам скажу, - Марго вздохнула как учительница, которая собирается по пятому кругу объяснять двоечнику прописные истины, - Ляпин мог убить Бурхасона и похитить портрет. Не знаю, что вы о нем думаете, но я его видела. И скажу вам, тот тип был на все способен. У него глаза горели какой-то лихорадкой. Прямо как у маньяка.
– И часто вы маньяков встречали? – усмехнулся Бочкин.
– Ну, время от времени я же смотрю кинофильмы, - пожала плечами она, - А потом за портретом потянулся кровавый след. Я о таком слышала, когда из-за какой-то вещи происходит целая череда убийств. Ляпина, допустим, убил Россомахин, и забрал у него портрет. А Россомахина убил тот, в чьих руках он теперь. Ну, что вы на это скажете?
Петр едва сдержался, чтобы действительно не сказать то, что думал. Но вовремя понял, что это прозвучит уж очень обидно. В конце концов, обзывать клиентку «идиоткой» не допустимо с профессиональной точки зрения.
– Я слышал о кровавых следах за крупными бриллиантами. Такими, как «Орлов». Или за рубином «Око Азии». Но чтобы друг друга мочили из-за работы Пабло Бурхасона – это нонсенс. Сколько он может стоить, учитывая обстоятельство его смерти? Ну, даже если провести аукцион среди ярых поклонников его творчества, думаю, больше пятидесяти тысяч долларов не дадут. А такая цена в среде истинных ценителей искусства и коллекционеров – смешные деньги. Настоящие шедевры продаются за миллионы, и при этом все остаются живы и здоровы.