Портрет дамы

Дмитриев Геннадий

– Нам повезло, что подрывники поспели раньше подкрепления.

– Кажется, подкрепление тоже скоро будет здесь, - ответил Жан.

Где-то внизу, по серпантину, шла колонна машин, звук моторов, пока еще слабый, отдаленный, доносился до перевала.

– Надо уходить в горы, скорее, - ответил Александр.

– Далеко уйти не успеем. Бежать со своей ногой я не смогу. Там, у вершины, сосна, видишь? За ней тропа, еще одна, может, хоть она сохранилась.

– Идем, - согласился Александр.

Взрывная волна, изуродовав

крону сосны, все же не смогла вырвать ствол, прочно вросший корнями в скальную породу, но тропы, по которой когда-то смог пройти Гаральд и провести лошадь, не было, вход на нее был подорван, от нее остался лишь крутой склон, усыпанный мелкими камнями, а через три метра, там, где тропа делала поворот за скалу, метров в трех от обрыва, виднелась небольшая площадка.

– Нужно добраться туда, - показал рукой на площадку Жан.

– Склон крутой, сыпучий. Тут не пройти.

– Всего три метра, Александр, всего три метра! Вот что. Держи.
– Жан вытащил из-за пояса рукопись и предал Александру. Потом разделся, снял с себя полосатую лагерную одежду, оставшись в одном нижнем белье.

– Давай нож, - сказал он.

Александр достал нож, висевший у него на поясе. Они разрезали на длинные куски одежду Жана, скрутили их, прочно связав между собой. Получилась "веревка", длины которой хватало, чтобы преодолеть опасный склон. Конец "веревки" они привязали к стволу сосны, и Жак, ухватившись за другой конец, осторожно ступил на сыпучий склон. Шаг, шаг, еще шаг, камни при каждом движении сыпались из-под ног, но ему удалось добраться до площадки.

– Тропа есть!
– радостно крикнул он.
– Держи!

Он бросил конец "веревки" Александру, и тот, поймав ее, спустился на площадку к Жану.

– Идем, - сказал Жан.

– Погоди, нужно сначала уничтожить следы.

Александр прицелился в ствол сосны, и короткой очередью перебил "веревку", полосатой змеей скользнула она по камням, улетая в пропасть.

– Все. Теперь можно идти, не опасаясь погони.

Они шли вниз по тропе, той самой тропе, что когда-то, много веков назад спасала далекого предка Жана, Гаральда, от преследования тамплиеров.

Вошли в замок. Здесь было все, как прежде, еще до того, как Жан, лейтенант ВВС Франции, улетел в далекий Алжир к генералу де Голлю, чтобы продолжить борьбу с немецкими оккупантами.

– Неплохое гнездышко!
– заметил Александр.
– Богато живешь!

– А как же? Бывший граф, все-таки.

– Граф... В исподнем!
– засмеялся Александр, вид Жана в одном нижнем белье с автоматом на шее развеселил его.

– Граф.., - со смехом повторил он, - а почему бывший? Что? От титула своего отрекся?

– Не отрекался. Только титула у меня никогда и не было. Это предок моего брата графом был, род наш с острова Руян, из Арконы, когда крепость пала, его ребенком сюда вывезли, граф де Гир и усыновил его. А когда брат, или точнее,

кузен моего предка отсюда ушел, спасаясь от тамплиеров, предок мой остался за замком присматривать, все ждал, что брат вернется. Но не вернулся, говорят, куда-то на Русь ушел.

– Так ты из славян? Земляк! Если верить нашему семейному преданию, то предки мои в далекой древности с острова Руян еще с Рюриком пришли! Мы с тобой варяги, лейтенант!
– Он дружески хлопнул Жана по плечу и запел.
– От скал тех каменных у нас, варягов, кости...

– Варяги! А откуда знаешь, что я лейтенант?

– Я ведь разведчик, все-таки. Мне все знать положено.

И тут он снова рассмеялся. Рассмеялся задорно, весело, впервые за то время, которое его знал Жан.

– Да, я же ведь, оберкапо!
– говорил он, продолжая смеяться.
– У меня все ваши личные дела были! Досье на всех! На каждого!

Его смех заразил и Жана. Он тоже смеялся, смеялся впервые с тех пор, как очередь немецкого летчика подожгла мотор его "яка". Они смеялись, покатывались со смеху и не могли никак остановиться. Все нервное напряжение долгих лет суровой жизни, полной опасностей, что подстерегали их на каждом шагу, разрешилось этим неудержимым, веселым смехом.

Смех прервался так же неожиданно, как и начался. Какой-то странный звук раздался из спальни, дверь открылась, на пороге возник немолодой, небритый, обросший многодневной щетиной, что еще не успела превратиться в бороду, человек в форме солдата вермахта. Жак и Александр мгновенно вскинули автоматы.

– Не стреляйте! Не стреляйте, господа! Прощу вас, - взмолился он, повторив эту фразу три раза: по-немецки, по-русски и по-французски.

– Я не враг, я мобилизованный, дезертир. Мне только нужно переодеться и немного поесть, и я уйду.

– Откуда Вы тут взялись?
– спросил Александр, опуская оружие.

Меня мобилизовали из Австрии, в последний момент, когда союзники в Нормандии высадились. Я профессор университета в Вене, профессор Мёллендорф, Людвиг Мёллендорф. Отправили на Западный фронт, но я не хочу умирать. Это глупо, умирать за интересы Рейха. Я историк, я знаю, Австрия в союзе с Германией никогда не добивалась успеха. Я бросил винтовку и бежал с передовой, вот, здесь укрылся, говорили, замок пуст, хозяин погиб в России.

– Хозяин я, - ответил Жан, - как видите, жив, хотя и слегка потрепан. А Вы? Вы, историк?

– Да-да, я историк, занимаюсь древними рукописями, их немало в библиотеке Габсбургов.

– А вот эту рукопись не посмотрите? Александр, - Жан обернулся к Александру, и тот протянул рукопись профессору. Профессор взял ее и начал читать.

– Да... Это же, древнейший документ!
– с дрожью в голосе произнес он.
– Здесь изложено учение Иисуса Христа, почему-то на древнеславянском языке. Не пойму, почему на древнеславянском? Откуда она у Вас?