Портрет мертвой натурщицы
Шрифт:
И сейчас она стояла перед подъездом, в котором жила мать второй жертвы, и жала на кнопки домофона. Дверь зажужжала: ее впустили без слов — Маша предупредила о своем визите.
Мать погибшей Тани Переверзиной, тоже Татьяна, женщина с испорченными перекисью водорода жидкими волосами, положила на стол, покрытый веселой клеенкой, стопку красиво оформленных альбомов. Есть люди, трепетно относящиеся к собственным изображениям и даже в наш век цифровых фотографий продолжающие с любовью составлять альбомы. У Маши не хватило духу при виде горестно
— Вот, это Танечка, ей тут пара недель, мы только из роддома вернулись. Муж как раз фотоаппарат хороший купил, чтобы дочку снимать. У нас, знаете, в семье всех девочек по традиции Танечками называли, ну, муж был не против — говорил, чего уж, и к имени привык, и проще звать будет, и… Вторую жену у него тоже Таней зовут, представляете? Очень хорошая женщина, — вдруг всхлипнула она. — Господи, что ей дома-то не сиделось? Я ж ее и обстирывала, и гладила, и кормила — только учись, работай! Нет, подавай ей независимость! Отцу хотела показать, что взрослая! Ну, вот и показала… — Женщина отвернулась к окну, Маша виновато опустила глаза в альбом, где смеялась, каталась на детском велосипеде с боковыми колесиками, дула на пирог девочка, которую десятью годами позже обнаружат в дешевой снятой квартире с бесценным рисунком Энгра на груди.
— Простите, — сказала она тихо, — а у вас есть недавние Танины фото?
— Конечно, — выдохнула, пытаясь держать себя в руках, Татьяна-мать. — Вот.
И она раскрыла перед Машей уже совсем современный альбом с приторными котятами на обложке:
— Тут Танечка на пикнике у нас на даче. — Пальцы с остатками лака поглаживали глянцевую поверхность. — А тут — со своим молодым человеком на выпускном в колледже. Отличный был парень, зачем она его бросила? — Женщина всхлипнула, перевернула страницу, и из альбома вдруг выпала фотография. Маша быстро наклонилась, чтобы подобрать ее под столом, и — замерла.
Таня стояла в профиль в кругу переполненных радостным возбуждением подруг. Рядом на столе возвышался огромный торт с надписью «… кондитеры — пусть ваша жизнь будет…» Маша не сомневалась, что жизнь кондитеров должна быть сладкой. Профессия Тани тоже объясняла, почему на снимках, изображающих ее и подружек по колледжу, нет ни одной худышки.
— Это ведь Таня? — показала она на профиль.
Татьяна-мать взяла у нее из рук фотографию, вгляделась:
— Ой, а эту-то я не вклеила — тут лица почти не видно, неудачная получилась.
Она хотела вложить фото обратно в альбом, но Маша выхватила карточку:
— Вы позволите, я возьму ее с собой? Я вам потом верну.
— Конечно, можете любую взять… — Мать любовно перевернула еще одну страницу. — Вот, пожалуйста, тут она крупно…
— Если вы не против, — тихо сказала Маша, — я бы хотела взять именно эту.
Татьяна пожала плечами, отвернулась к окну.
— Да берите, — глухо сказала она. — Берите-берите.
— Спасибо. — Маша положила фото в сумку и, подняв глаза, увидела, что Татьяна беззвучно плачет, с силой прижав платок к губам.
— Вы знаете, — неожиданно
Татьяна обернулась, и в глазах ее была такая тоска, что Маша вспомнила себя, недавнюю.
— Да что мне с того? — сказала мать безнадежно. — Это вам, молодым, подавай справедливость. А мне… Мне моя Таня назад нужна. Сможете вы ее вернуть?
Маша опустила глаза. И промолчала — сказать было нечего.
— То-то, — горестно вздохнула Татьяна и решительно поднялась. — Ну, коли у вас ко мне больше вопросов нет, я вас провожу. И делами займусь. А то вам пора, наверное, вашего убийцу искать.
И она повела Машу по узкому коридору к крошечной прихожей. Маша скомканно попрощалась и, не желая, чтобы Татьяна ждала вместе с ней лифта, чтобы проводить незваную гостью и закрыть, наконец, за ней дверь, стала спускаться по лестнице.
Она держалась до последней из лестничных площадок, но там — не выдержала, села на подоконник, вынула альбом Энгра, что носила теперь постоянно с собой, и фотографию Тани-дочери. Линия профиля: мягкий переход от лба к чуть вогнутому носу, полуприкрытый глаз, плотно сжатые губы, маленький подбородок. Даже волосы — длинные, русые, чуть вьющиеся — все совпадало с девушкой, скрестившей руки на груди на картине.
«И вот еще, — подумала Маша, — Таня была совсем не хороша собой. Нос чуть уточкой и глаза навыкате — нет, никто, глядя на нее анфас, не догадался бы соотнести рисунок Энгра и девушку, снимающую убогую квартирку в новостройке. Но ее профиль оказался неожиданно действительно красив. И неизвестный убийца это смог разглядеть. Только вот где? В общественном транспорте — сидя рядом с ней в метро? Или стоя в очереди в супермаркете?
Где ж они могли пересечься: знаток классической живописи и выпускница технического колледжа, профессиональный кондитер?»
Андрей
Андрей почти перевел то, что ему написал и послал факсом на официальном бланке французской полиции коллега по имени Перрен. Итак, рисунки украдены из музея в Монтобане. Вскоре французское правительство потребует возврата ценностей. Так из дела о банальных «потеряшках» в рабочих кварталах вылупился международный скандал. Надо было идти докладывать Анютину положение дел. Но начальник, откричавшись, поинтересуется результатами расследования, и что Андрей ему скажет? Что сможет поведать, чтобы отмазать того от выволочки на самых верхах? Как молодцам с Петровки, 38, не опозориться перед бравыми парнями с набережной Орфевр, 36?
Он даже почти не думал про Машу, когда она вдруг с сияющими глазами появилась в дверях. Андрей резко позабыл про Париж и вспомнил про Лондон. Судя по довольному Машиному виду, свидание прошло на «ура!». Интересно, Петя уже озвучил свое предложение про переезд в Вестминстер?
— Андрей! Я должна тебе кое-что рассказать! — возбужденно прошептала Маша, и он на секунду прикрыл глаза. Не сейчас. Он не готов это слышать. Лучше уж головомойка от начальства.
— Прости, — сказал он холодно, — мне нужно к Анютину.