Портрет моего мужа
Шрифт:
...которой Мар не допустил. Его женщина, пусть и ненужная, не может принадлежать другому.
– Это лишь самые явные примеры, а были и другие. Девочка из кордебалета, которая долго держалась, не принимая его ухаживания. Хорошая девочка. Умненькая. Потенциально неплохой погодник... двухнедельный роман, расставание. И возвращение, когда она снова сошлась с бывшим женихом. И опять. Ильдис возвращал ее трижды. А потом она перерезала себе вены.
И Мар был не виноват.
Конечно, как его можно винить в том, что делают другие люди?
Тигр небесный потянулся.
– Парнишка-инженер, который отказался подписать с Маром контракт. Он открыл собственное дело, вполне успешное, только... не рассчитал сил и влетел в долговую яму. Мар выкупил у банка просроченный долг, фирму уничтожил, а мальчишку приставил к делу. Так вот, спустя год этот парень только и мог, что говорить, как ему в жизни повезло. Тайвус, погонщик цеппелинов. Один из лучших. Мар предлагал ему контракт, но Тайвус собирался принять другое предложение. Его величество тоже нуждается в проверенных людях. Вот только за несколько дней до вступления случилась весьма некрасивая история. Тайвус изнасиловал девушку...
– Он действительно...
– Да. Правда, клялся, что понятия не имеет, что не помнит, как это произошло. В крови нашли приличную дозу алкоголя. Ему грозил срок. Но Марун сумел договориться с девушкой, а потом предложил контракт. Все оступаются. Надо ли говорить, что Тайвус... скажем так, оценил?
Не надо.
Я... помню, насколько легко Марун находил общий язык с людьми.
– Были горничные и мастера. Простые матросы и поверенный, известный в узких кругах, как человек весьма изворотливый, немалого ума. Ильдис окружал себя людьми, правда, как после выяснилось, игрушек хватало ненадолго. Тот же Тайвус протянул четыре года. В последние месяцы пил беспробудно. Личная камеристка матери Ильдиса повесилась. Горничная сестры, вот так подобранная, спустя два года сошла с ума и попыталась убить госпожу. Тот парень, из инженеров, сейчас лечится. Он тихий, безобидный. Даже не так. Он застыл. Он целыми днями сидит, слегка покачиваясь, глядя в одну точку. Он не разговаривает. Не помнит, что нужно есть и пить. И о других надобностях тела тоже не помнит.
– И ты...
– Когда все затевалось, мы еще не знали всего этого. Я лишь предположил, что Кирису сделают предложение. И попросил его принять. Понимаешь, у нас не было ничего... мы даже за финансовые махинации не могли его привлечь.
И это наверняка злило.
– И да, Кирис знал, что... ему будет сложно вернуться.
Невозможно, так будет правильнее.
...одно дело стать неудачником, из-за которого погибли люди, а совсем другое - предать, приняв предложение того, кого считали убийцей.
И после уже можно рассказывать... да что угодно можно рассказывать, но кто поверит?
– Вам повезло.
– Повезло. Еще как, - согласился Корн, вытягиваясь на крыше. Он закинул ногу за ногу, а руку вытянул, указав на небо.
– Видишь? Созвездие гончих псов... это мы... хороших собак ценят. И я знаю, что Его величество не оставит без внимания наш доклад.
...возможно, даже наградит.
Грамотой?
Орденом?
Или
Может, даже будет прав.
Мне не должно быть дела до этого, но горько... до тошноты горько. И хочется закричать, что нечестно вот так! Нельзя!
– А я... Ольс, он ведь...
– Один из немногих островов, которые формально глубоко независимы, но на деле не только тебе нужно убежище.
Это я тоже понимаю. И почему-то злость моя почти исчезла, а вот обида осталась. И еще чувство, что меня обманули, как тогда, на зимнюю ночь, когда я ждала учебник по прикладной механике, а мне подарили очередное платье.
Платье, помнится, было красивым, но...
...я ведь учебник ждала.
– И все это время...
– Ты работала на корону, - Корн указал правее.
– Видишь? Северная звезда, самая яркая. На нее ориентируются погонщики и моряки. Ее свет пробивается даже сквозь тучи. Они называют ее звезда Надежды.
Красиво.
Она и вправду была яркой, почти такой же яркой, как луна. И тучи ее, если и прикрывали, то ненадолго.
– Поначалу я просто был рад, что ты отошла. Да и та мелочевка, конечно, интересная, но...
...вряд ли корона так уж нуждалась в амулетах, повышающих потенцию.
Хотя...
Нет, о таком даже думать не стоит.
– Затем пошли вещи поинтересней...
– Корн смотрел на звезду, а та взирала на Корна, впрочем, не только на него. С высоты, полагаю, вид открывался удивительный. Я бы и сама не отказалась взглянуть. Только... позволят ли подняться? Пусть не к звездам, но хотя бы с кораблем.
– Твои щиты... помогли очень многим. А потом ты затеяла этот безумный проект с алмазами.
– Почему безумный?
– если бы я уже не была обижена, обиделась бы всенепременно.
И вовсе я не сумасшедшая.
Просто... там было скучно, а постройка печи выглядела интересной задачей. Да, имелись кое-какие технические сложности, но вполне преодолимые. То есть, тогда они не воспринимались еще столь уж глобальным препятствием, а после, когда работа началась, и подавно. Отступать я не привыкла.
Кровь эйтов сказалась?
– И вообще, печи существовали...
– Да. На редкость энергоемкие и с непредсказуемым результатом. Камни получались грязными, а стало быть, особого смысла тратиться на них не было. Примеси изрядно мешали.
– А розовый?
– В смысле?
– Когда Кирис приезжал на остров, - я подтянула колени к груди и обняла себя.
– У него была лупа с розовым алмазом...
– Не алмазом.
Корн хмыкнул. Снова хмыкнул. И рассмеялся...
– Боги... вот значит... лупа... с розовым... неужели ты решила, что это и вправду алмаз? Что... какому-то мальчишке доверят такой... артефакт?
– Не такой уж мальчишка...
А я разозлилась и пихнула брата в бок. Я, между прочим, ночей не спала, пыталась понять, а они...