Портрет моего мужа
Шрифт:
— Эйта…
— Нейта, — поправила я рыжего.
— Согласно Уложению о браке вы приняли титул супруга, — пояснил рыжий, а я подумала, что столько времени прошло, но он так и не соизволил представиться. Быть может, сала Терес и знал его имя, точнее, наверняка он знал.
Как и другие.
Я же…
К чему тратить внимание на женщину?
— Надеюсь, суд в скором времени исправит это… недоразумение, — у меня хватило сил смотреть в глаза. Светлые. Прозрачные… а если действительно заказать партию искусственных алмазов? Не
Сала Терес держался за моей спиной этаким молчаливым гарантом безопасности. Сомневаюсь, что он не доверял рыжему, все же королевские псы были известны своей репутацией. Безжалостны. Напрочь лишены сочувствия. Однако при всем том болезненно справедливы. А я… я не делала ничего дурного.
Я просто пыталась жить.
Как умела.
Нам подали чай.
Северная гостиная. Окна здесь — пластинки цветного стекла в свинцовой оправе, правда, поверх свинца нанесен тончайший рунный узор, что позволяет выдержать им таранные удары ветра. Из местных окон не тянет. А еще они не покрываются льдом и сохраняют удивительную для стекла прозрачность. Если приглядеться, можно увидеть, как по ту сторону вытянулось розоватое небо, в котором уже проступили первые крупные звезды.
— Думаю, — рыжий первым заговорил. Он взял на ладонь чашку чая, но благоразумно не стал пробовать. И правильно. Местные весьма неплохо разбирались в травах. — Вся эта ситуация изрядно вас утомила.
Я наклонила голову, демонстрируя всяческую готовность слушать.
Утомила.
Верно подмечено.
В гостиной сумрачно. И пусть горят свечи — на Ольсе не используют силу там, где можно обойтись без нее, — но совокупного света их недостаточно, чтобы отпугнуть приближающуюся тьму. А еще я остро ощущала близость бури.
— И что вы можете предложить? — чай слегка горчил.
И не совсем, чтобы чай. Гедре совершенно искренне не понимала, к чему тратить золото на какую-то траву, когда на Ольсе собственных трав изрядно.
Зверобой.
Мята или мелисса? Или и то, и другое? Кажется, черничные веточки и ягоды шиповника. Толика медового аромата, стало быть, без таволги не обошлось.
— Перемирие… вы показались мне разумным человеком.
Вот как-то не нравится мне подобное начало. Я коснулась полированного подлокотника, на котором проступили белесые пятна морской соли.
Ее здесь и вправду хватает. Иногда эта вездесущесть изрядно портит жизнь, но сейчас я вынуждена была признать, что в соли есть своя польза. И немалая.
— Я разумный человек, — согласилась я, хотя и не сразу. — И потому я прекрасно осознаю, что меня ждет, если я поддамся.
— И что же?
— Положение откупной жены. Слишком полезной, чтобы избавиться от нее, и слишком… не такой, чтобы отнестись всерьез. Да, он даст
Приподнятая бровь.
А удивление у него получается отвратительно. Все-таки, как его зовут-то? И не будет ли с моей стороны вольностью спросить… хотя… мы тут о любовниках говорим, так что, думаю, именем поинтересоваться можно.
— Мне даже позволят родить ребенка, чтобы не чувствовала себя ущербной. Но и он, и я… мы всегда будем напоминанием о великой жертве, на которую пришлось пойти ради семейного дела. Нас никогда не признают равными…
— Это вас беспокоит?
Я пожала плечами.
— Не слишком.
— Тогда в чем причина вашего… упрямства?
— Быть может, в том, что я хочу, чтобы ко мне относились с уважением? Любви… любви уже не надо, спасибо, наелась, но хотя бы уважения я заслуживаю?
Молчит.
И я молчу, разглядываю чашку. Не фарфор, хотя и он найдется. В замке Ольс спрятаны немалые сокровища. С другой стороны обожженная глина — тоже неплохо. Тепла и уютна, а что еще нужно осенним вечером?
— Для него и его семьи я — всего-навсего средство. Инструмент. Капризный, как оказалось…
— Вы… понимаете, что государство в принципе не способно гарантировать счастливую семейную жизнь?
А разве я требовала у государства гарантий?
— Но оно, — я решительно посмотрела в светлые глаза, — может предоставить свободу…
— Далеко не всегда.
Молчание.
Вязкое, как овсянка, к которой и я притерпелась, а вот сала Терес каждое утро ворчит, что большей дряни он не пробовал, только все равно ест, потому что иначе Гедре обидится.
— Будем откровенны, — рыжий к чаю так и не притронулся. — Даже если вы подадите прошение в канцелярию короля… лично Его Величеству, вам откажут.
— Из-за патентов?
— В том числе. Судебный спор весьма осложнит жизнь и не только вашему мужу.
— А если… я подпишу отказ от претензий?
Рыжий развел руками. То есть этого недостаточно?
— Видите ли… дело не в патентах, но в технологии, которая позволит королевству во многом упрочить свое положение в мире. В настоящий момент политическая ситуация такова…
Что развода мне не видать.
— И мы не можем допустить, чтобы часть технологий попала, скажем, в империю… или еще куда.
Где ей быть не положено. То есть за границу меня точно не выпустят. Впрочем, что это меняет? Я уже поняла, что там легче не станет.
С другой стороны…
Я закусила губу.
Вздохнула.
— Мы… могли бы заключить соглашение… о работе…
Рыжий покачал головой.
— Боюсь… не поймите меня неправильно. Мы, безусловно, заинтересованы в новых специалистах…
Но не настолько, чтобы из-за них встревать в свару с благородным семейством.
— И мы признаем, что ваши наработки стали хорошей основой…