Портрет моего мужа

Демина Карина

— Не беспокойся, им есть куда податься…

Так и жили.

Вельма забралась на стул с ногами. Этой ее привычки Кирис никогда не понимал, вот разве ж удобно? Устроилась, что курица на насесте, и карандаш грызет. Взгляд задумчивый…

— Стало быть, по крови ничего?

— Ничего, — подтвердил Кирис. — И по остаточному следу тоже пусто.

Ловушки чистые.

И ему самому уже начинает казаться, что никакого такого воздействия и не было. Примерещилось. Просто… человек симпатичный.

Ведь бывает же такое, что некоторые люди способны вызывать симпатию.

— Но Терес утверждает…

— Утверждает.

Вельма рассеянно кивнула.

— Ему можно верить.

— Знаешь?

— Мой наставник. Хороший человек…

С этим утверждением можно было бы и поспорить, но Кирис не стал. В последние дни Вельма была какой-то… не такой. Рассеянной. Мечтательной даже. И про отпуск свой забыла.

— Значит, старая кровь. Что? Эйты, они ведь не просто так эйты, — она все же отложила изрядно пожеванный карандаш, но лишь затем, чтобы взять другой. — Благословенные богиней, а божественное благословение, чтоб ты знал, просто так не проходит. У них много… талантов, о которых, сам понимаешь, не спешат распространяться.

Наверное, стоило бы сказать, что это все глупости и сказки, которые хорошо рассказывать у костра на берегу, когда и море замирает. А волны подбираются ближе и ближе, они ценят хороших рассказчиков.

Таких, как Миста.

Поэтому и забрали ее.

Надо же, столько лет не вспоминал, а тут вдруг выскочило. Память, она такая, только отпусти, мигом извернется змеей, вцепится в горло.

— Может, — Кирис подал руку, — прогуляемся?

— Что? А… да… устал?

— Не знаю. Просто… странно это все. Думаешь, мне еде лают предложение?

Визитная карточка Маруна Ильдиса, самого молодого в истории королевства члена Большого Королевского Совета, лежала в коробке для визиток, между клочком бумаги с запиской от старого зеленщика, приторговывавшего краденым, и скидочными купонами. Возможно, со временем в коробке — вот уж бесполезнейшая вещь, но подарок Вельмы, — появятся и другие карточки, но эта… каждый вечер Кирис зачем-то доставал белый прямоугольник, осторожно касался шелковистой бумаги, трогал уголки и испытывал преогромное желание заказать карточку и себе.

Хотя бы дюжину.

Вдруг да пригодятся? Потом идея начинала казаться нелепой, да и камень вяло нагревался, намекая, что не стоит увлекаться чужой жизнью. И отпускало.

До следующего вечера.

Наверное, стоило бы написать в докладе, Кирис даже пробовал, только… стоило перу коснуться бумаги, и он осознавал, насколько нелепой, мелочной будет казаться его жалоба. Этак и вправду параноиком прослыть можно.

Подумаешь, карточка…

Он ведь не собирается вновь с Ильдисом встречаться, если, конечно, не велят.

В парке гулял ветер.

И дождь шел. От дождя укрылись и разносчики мороженого, и продавцы сладкой ваты, и даже махонький магазинчик,

где продавали сахарных петушков на палочке, пряники и карамельные трости, был закрыт. Мокли облетевшие березы. И клен лишился пурпура. Листва его легла на дорожку, чтобы смешаться с грязью.

Вельма поежилась.

Но от куртки отказалась:

— Не надо. Извини… в последнее время все идет как-то… не так.

— Нужна помощь?

— Какая?

— Любая.

— А… — она впервые за последние дни улыбнулась. — Смотри, вдруг да попрошу Корна убить…

Кирис хмыкнул.

Непростая задача, если подумать. Но невыполнимых не существует.

— Сейчас не выйдет. Здесь он настороже, но вот через пару недель, слышал, в отпуск собирается. А люди перед отпуском становятся рассеянными. И лучше на море… там легче тело спрятать. И есть у меня хороший знакомый, который к имперцам доставит, если вдруг что…

Вельма рассмеялась.

Легко, почти как раньше.

— Я и забыла, какой ты… бываешь.

— Какой?

— Серьезный.

— Это плохо? Иди под зонт, промокнешь и заболеешь.

— Кто бы говорил, — Вельма показала язык. — Лучше расскажи…

— О чем?

— Обо всем… как Терес поживает? Я думала, он погиб, но если нет… наверное, так лучше для многих. Он… выполнял особые заказы, понимаешь? И устал. Люди, я слышала, устают убивать. Но отпустить его не могли, вот и пришлось… искать выход. Знаешь, я вот думаю… мне ведь тоже не уйти. И тебе. Никому. Я когда шла на службу, хотела просто нормальной жизни. Быть одаренной сиротой лучше, чем просто сиротой, но и так… кем бы я стала? Актрисой? Мне предлагали за… неважно.

Кирис сложил зонт.

Сам он дождя не боялся, да и было пока тепло, куда как теплее, чем на том берегу, где осталась догнивать лодка. Если еще не догнила.

— Говорили, что без покровительства я все равно ничего не добьюсь. Я послала всех… и посылала раз за разом. Дума ешь, я не знаю, что про меня говорят?

— Кому нос сломать?

— И ты туда же, — Вельма топнула ногой по луже, будто желая стереть собственное отражение. — Это ничего не изменит. Всем рты не закроешь… а он придумал глупость. Жениться… кто он, и кто я? Какие же вы, мужики…

Кирис благоразумно промолчал.

— Вот скажи, какая из меня благородная эйта? Да, дар есть, но того дара две капли. И пока его тянет, конечно… вас всех тянет к необычному. Но пройдет время, и он поймет, что совершил ошибку. Станет злиться. На меня злиться…

Дождь усилился.

И Кирис раскрыл зонт. Пусть Вельма и дальше предается самокопаниям, он же постарается, чтобы, копаясь, она не промокла до нитки.

Ветер улегся.

И стало тихо-тихо. Эта тишина требовала что-то сказать, но что? Кирис совершенно ничего не понимал в делах сердечных. То есть у него была подружка, с которой он время от времени встречался, но там все было просто.