Портрет моего мужа
Шрифт:
Я заставила себя отвести взгляд. Нехорошо пялиться на чужого жениха.
Мар…
Держит за ручку дочь и что-то говорит ей на ухо, утешая. А у малышки… какое богатое выражение лица. Здесь и предвкушение. И легкое раздражение — девочка представляла, что все пойдет немного иначе. И с трудом сдерживаемая радость — она все еще надеется, что шутка удалась.
Пускай.
И не могу отделаться от ощущения, что все — не более чем маски.
— Мне не нравится то, что здесь происходит, — заявила
— А уж мне как не нравится, — поддержала я свекровь.
Правда, не оценили.
К дому мы шли в полном молчании. Рута по-прежнему дер жалась за руку отца, оттеснив Лайму, — на тропе для троих места было маловато. И Лайма покорно отступила, потом пропустила и эйту Ирму, которая не желала быть последней… то есть последней была именно я, а со мной и Кирис.
— Плохо? — поинтересовалась я шепотом, когда он поморщился.
— Пройдет.
— Тебе бы отдохнуть.
Он лишь махнул рукой. Когда отдыхать? Вот именно, что некогда… сочувствую.
И стянув очередной перстенек, я протянула ему.
— Еще один… подарок брата? — усмехнулся Кирис, но отказываться не стал.
Говорю же, разумный человек.
— Он у меня заботливый.
Признаюсь, что не удивилась бы, если бы дом сгорел. Тут ведь несчастья случаются на раз. Но нет, он был на месте. И при дневном, пусть и тусклом весьма свете, казался скорее заброшенным и унылым, чем жутким. Глянец виноградной листвы, отмытой дождем докрасна, нисколько не спасал ситуацию.
Кирис осторожно сжал мои пальцы и сказал:
— Ничему не удивляйся.
Не буду.
Первым в дом вошел Мар и Рута с ним, следом по ступенькам поднялась эйта Ирма, сохраняя вид величавый. И мокрый мех — а соболя промокли при первом же порыве ветра — ничуть не убавил этой величавости. Талант, однозначно.
Лайма поднялась бледным привидением.
И настала наша с Кирисом очередь. Он подал руку. Он указал на стену, к слову, ту самую, у которой я стояла ночью. А я не стала спорить. Разве что отошла чуть дальше, к старенькой софе, которая не развалилась единственно потому, что стену подпирала.
Я присела на край ее и потрогала пыльную ткань, по которой поползли дорожки, и даже запихнула клок конских волос в дыру.
Надеюсь, мыши там не водятся.
Не то чтобы боюсь, но…
— Наверх мы тоже будем подниматься вместе? — сухо поинтересовался Кирис.
И ответ был утвердителен.
Они поднялись.
Потом спустились. Эйта Ирма была бледна. Рута вновь разразилась потоком слез. Интересно, это сила самоубеждения или она что-то попроще использует? К примеру, кусочки лука, спрятанные в рукаве? Или не лука… слезы вызвать не так и сложно.
Но Мар ей верит. Прижимает к себе, гладит по голове, что-то шепчет, явно утешая.
Лайма все еще молчалива и бледна, но утратила несколько своей невозмутимости.
— Девчонка лжет, — наконец, заговорила эйта Ирма. Она подошла к грязному окну, встав аккурат в полосе света. Он пробивался сквозь неплотно сомкнутые ставни, наполняя холл дома. Этот бледный разбавленный свет странным образом подчеркнул нездоровую белизну кожи.
И подпухшие веки.
И морщины, которые лишь наметились, но все же.
— Она меня всегда ненавидела! — взвизгнула Рута. — Все меня ненавидели, кроме тебя, папочка…
Я поморщилась.
Переигрывает слегка, но Мар не замечает. Задвинув девицу за спину, он сказал:
— По-моему, здесь все говорит само за себя…
А то… я видела… и пусть следы на полу Кирис замыл, скажем так, во избежание лишних вопросов, то кровь мы решили оставить.
Нож вот заменили.
Ножей в доме много, в представлении поучаствовать может любой.
— Мне кажется, дорогой, ты спешишь с выводами, — Лайма вновь была спокойна, как море в летний день. — То, что Йонас сюда шел, еще не значит…
— Он у нее никогда не виноват! — пожаловалась Рута.
— Просто к нему нельзя подходить с теми же рамками, что и к обычному человеку.
Лайма лишь пожала плечами.
— Да и в конце концов, даже если Йонас… устроил то представление наверху. Вчера дом был чист, верно?
Все взгляды обратились на Кириса.
И он кивнул.
— Чист.
— Видите… то есть, что бы здесь ни произошло, это случилось уже после убийства. Да, Йонасу нравится охота… и быть может, он счел возможным разделать добычу уже после… и здесь… я не могу сказать, что именно породило в нем такое желание…
А теперь она смотрела на меня.
Будто бы мимо, на стену за моей спиной, и в то же время на меня.
— Однако сомневаюсь, что здесь кого-то убили.
— Папа!
— Рута, помолчи, будь добра.
Мар, может, и был сволочью редкостной, но он не был сволочью глупой. Не мог не понять, что крови для убийства маловато, что слишком помпезна, театральна эта сцена… да и многое.
— Это он, — Рута стиснула кулачки. — Как вы не поймете… он опасен! Он сумасшедший! Он…
Мысленно я согласилась с девочкой: у Йонаса с головой точно было не все в порядке, но это еще не значит, что его нужно подставлять.
— И поэтому ты решила показать всем, как он плох? — тихо спросил Кирис.
Он присел и теперь был ниже Руты, в которой уже почти проснулась благословенная кровь. Он смотрел на нее с печалью и даже жалостью, позабыв, что эйты не выносят, когда их жалеют. И мелкая паразитка не стала исключением.