Портрет моего мужа
Шрифт:
— Папа, — она повернулась к Мару и сложила руки в молитве. — Пожалуйста… поверь мне… он… он сейчас скажет… они все скажут, что угодно, лишь бы выгородить его… они все думают, что Йонас вернет роду былую славу, но мы с тобой разумные люди, мы понимаем, что сейчас не время одержимых! Что это благословение на самом деле ненаучно… что… он причинит куда больше вреда, чем пользы.
Она говорила спокойно и без притворства, во всяком случае, я больше не улавливала и толики фальши. А вот про одержимость — это интересно… очень интересно.
Надо будет заглянуть
— Я думаю, — я позволила себе прервать паузу. — Спор можно разрешить просто. Так уж вышло, что в этом доме ночью было… людно.
— С-сука, — прошипела Рута.
И кажется, с ученичеством у нас ничего не выйдет. Что ж… не больно-то и хотелось.
Она долго упиралась.
Она плакала.
И заламывала ручки. Начинала лепетать, что не желала дурного, что лишь боялась брата, который повадился ее пугать. Она жаловалась на него и на мать, и на старуху, возомнившую, будто Рута вовсе не принадлежит их роду. И Мар поддавался.
— Это не имеет смысла, — он встал, и Рута тотчас обняла отцовскую руку. — Она, конечно, поступило дурно и будет наказана…
Но вряд ли слишком строго.
— Иди, дорогая…
Она выскользнула за дверь, правда, далеко не ушла, в этом Кирис готов был поклясться.
— Послушай, — Мар вздохнул и потер переносицу. — Ты ведь понимаешь, что Йонас любого довести способен. А Рута — ребенок. Одинокий ребенок. Моя мать считает ее неудачной, да и Лайма…
Он вновь опустился в кресло, подтянул к себе папку с бумагами, что-то неважное, то ли отчет по поместью за последний квартал, то ли докладные, то ли просьбы… Кирис собирался сам заглянуть, но как-то оно не вышло.
Еще со сметой на реконструкцию ангара разбираться надо.
Нанимать кого-то на расчистку.
Согласовывать рейсы.
Размещение.
Питание.
Подъемные. И в поселке предупредить. Там чужаков недолюбливают.
Рейсы на Харвест, который достаточно велик, чтобы на нем вырос городок.
А город — это не только магазины, но и кабаки, и дома терпимости, и прочие нехитрые радости…
Мар молчит.
— Где она взяла нож? — спросил Кирис.
Рабочими пусть займется поверенный, благо человек толковый, сам справится. Да и… говоря по правде, Кирис больше не испытывал желания контролировать все. Как-то… перегорело, что ли?
— Нашла, как и говорит.
— Вот так просто взяла и нашла?
— Чего ты от меня хочешь?
— Чтобы ты вытащил из своей дочери правду.
— Допросил под зельем?
— Если понадобится.
— Ей всего девять! — Мар вскочил, отшвырнув папку. И белые листы разлетелись по кабинету. — Ты понимаешь, что ей всего девять?!
— Я понимаю, что ей уже девять, — Кирис подавил волну гнева. — А она уже додумалась, как подставить брата. И что будет дальше? Одна попытка не удалась, но ведь можно предпринять еще одну. И еще… папа поругает. Может, оставит без сладкого на неделю. Не такая уж большая жертва, верно?
Мар застыл.
Повернулся
— Она где-то взяла этот нож. И может быть, в этом месте осталось еще что-нибудь, не такое нужное? Ей не нужное, а нам вполне годное… или вот она что-то слышала… видела…
— Она ребенок…
— Она полезла во взрослые игры. И ты сам, скажи, веришь, что нож просто так лежал на тропинке?
Молчание.
Слышно, как шелестит ветер, ластится к шершавым бокам дома. Где-то там на море идут мелкие волны, и совсем скоро оно, очнувшееся от летнего зноя, вспомнит, что характером обладает прескверным. Волны станут выше, злее. Море станет ловить корабли, что хрупкие рыбацкие лодчонки, многие из которых уже спрятаны в сараях, что неповоротливые баркасы. Оно будет играть с ними, что кот с мышью, кружить, отпускать или подталкивать на острые зубы подводных скал.
И корабли отступят, признавая слабость свою.
Останется один путь.
Хорошо бы выбраться с острова раньше.
— Ладно, если нож ей подбросили. Но плохо, если она и вправду нашла. Как думаешь, тот, кто этот нож потерял, поверит ли он, что мы не станем выспрашивать у девочки подробности? Или решит на всякий случай убрать невольного свидетеля.
— Я отошлю Руту.
— Куда?
— В пансион. Я знаю хороший пансион. Там с ней… справятся.
Мар повернулся к окну. Серый силуэт на сером стекле.
— Это была дурная шутка. Не более того… и мне жаль, что все так получилось.
— Мне тоже.
— А еще мне не нравится, как ты смотришь на мою жену.
— На которую?
— Лайма не в твоем вкусе, — он поднял с края стола очередную папку, повертел и уронил, позволяя листам рассыпаться. Взялся за третью. — Чересчур изысканна. Слишком утонченна. Это надоедает, понимаю…
Море любит ломать корабли.
Но и с ним можно договориться. Раньше люди умели. Знали, какое слово сказать, чтобы волны угомонились.
— Сауле совсем потеряла край, а Эгле живая… по сравнению со всеми нами. Но, Кирис, не забывайся. Она все еще моя жена.
Листов на полу становилось все больше.
Детская выходка.
— Это ненадолго.
— Не знаю. Я еще не решил. Возможно, развод — не такая хорошая идея, как мне представлялось прежде… в конце концов мне тоже нужен кто-то живой.
Последняя папка упала на гору бумаг, добавив к ней свое содержимое.
— Приберись, — Мар вытер руки платком. — И не лезь к моей семье. Ясно?
ГЛАВА 30
Злая девчонка следила за мной.
Она стояла на верхней ступеньке, держась за лестницу обеими руками. Она смотрела пристально, не мигая, и губы ее растянулись в недоброй улыбке.
— Вот посмотришь, папочка вышвырнет тебя отсюда… — сказала она, поняв, что замечена.
— Буду весьма ему признательна.
Она сделала шаг.
Качнулись пышные юбки, мелькнула красная подвязка. Интересный выбор цвета, совсем не для юной девицы, которая мечтает стать механиком. Или не мечтает? В конце концов, что я о ней знаю? Только то, что слышала от прочих.