Портрет призрака
Шрифт:
– Немного задержался в универе, ничего особенного. Очень вкусные блинчики, мам…
– Наслаждайся. Ладно, я на работу. Если захочешь, то потом расскажешь. Не опоздай в универ, – на ее лице вылезло чуть больше морщинок, чем обычно, а у меня на душе что-то защемило.
– Мам, я люблю тебя!
– И я тебя…
***
Кроме меня у матери никого не осталось, по крайней мере, в этом Богом забытом городе. В Санкт-Петербурге жила моя бабушка, мать моего отца, Валентина Тимофеевна. Но ее сложно назвать человеком, который готов приехать к нам с матерью
Валентина Тимофеевна протестовала против переезда сына из северной столицы в город, где всегда туго с работой, а местами и с культурой. Кажется, в три года я стал свидетелем их застольной беседы, которая за полчаса переросла в скандал, темой, которого и стал переезд. Моя бабушка была настроенная против этого.
– Миша, подумай еще. Где ты собираешься там работать? – восклицала она и переглядывалась с моего отца, затем на дедушку и остановилась на мне. – И как вы собираетесь там растить сына? Ты знаешь, сколько стоит отправить ребенка в школу? А ему сейчас уже три года, время пролетит, и не заметишь! Андрей, скажи ему.
– Он мужчина. Пускай поступает, как считает нужным, – ответил дедушка, разводя руки в стороны.
– Но… – бабушка расширила глаза. Для своих лет эта пожилая женщина выглядела хорошо. Про таких людей говорят, что старость им к лицу. Её голубые глаза мне казались тогда такими добрыми и теплыми, что, когда я смотрел в них, мне не хотелось видеть злобы.
– Валя, это их дело. Я верю своему сыну, он справится.
– Спасибо, пап, – ответил Михаил.
Бабушка после того разговора перестала общаться с моей матерью, как раньше. Она стала для нее просто сноха. Простить то, что её сына забрали в другой город, она, видимо, не смогла.
Затем я помню скандалы. Несколько раз отец хотел уйти из дома. Мама плакала, и тогда он оставался. Но через два года после переезда его не стало. С тех самых пор год за годом я забывал все, что связывало меня с отцом и той жизнью, а мама мне потом рассказал, что мой дедушка не выдержал потери, и у него остановилось сердце.
Насколько мне известно, Валентина Тимофеевна так и живет в Санкт-Петербурге неподалеку от Эрмитажа. Возможно, я как-нибудь загляну к ней. Когда я был совсем маленьким, она любила играть со мной. Это я тоже уже узнал из рассказов своей мамы. Не исключено, что бабушка до сих пор любит своего внука.
Второе свидание
Складывалось ощущение дежавю. Опять дождь, кафе и чашка кофе, а здесь он действительно отличный. И кто, что бы не говорил, этот напиток прибавляет бодрости.
На второе свидание опаздывать тоже неправильно, но мне до сих пор так не ясны эти фокусы со временем, которые произошли в прошлый раз. На часах высветилось 20.41.
Кофе тот же, а вот бариста сменилась. Не обманула. Что мне с этого? И что она хотела мне сказать? Абсолютно не важно. Сделав последний сладко-горький глоток, я направился в сторону, где должна быть каменистая дорога.
Звёзды
Я начал читать книги и мне не терпелось рассказать об этом Даше. Теперь я мог назвать лучшую для себя книгу. Это, конечно, забавно, но в жизни так всегда, мы называем лучшем что-то то, что у нас есть или когда-то имелось, но при этом не догадываемся, какое разнообразие может встретиться у нас на пути.
Книга, которую я выбрал, была на тот момент первой, единственной и неповторимой, а Саня, видимо, находится в поиске одной и единственной любой девушки.
Глаза резало, они слезились, почти как от перцового баллончика. Но воздух в этот раз витал свежий, пахло соснами и прелым лесом. Спустя мгновение глаза получилось открыть и передо мной, словно после небольшого асфальтоукладчика, появилась знакомая мне дорога.
Я безумно соскучился и, не обращая внимания на время, побежал на встречу к Даше. Сосны стояли бесконечной стеной, дыхание сбивалось, а во рту появился медный привкус. Ветер обдувал голую шею. По ощущению прошло минут двадцать, сверху на меня смотрели одинокие звезды.
Дом никуда не делся, а, значит, мы вновь увидимся. Я лелеял надежду, что она тоже скучала.
– Я скучала, Сереж, – сказала Даша, стоя на пороге крыльца. Каким-то образом она угадала с моими мыслями. Скорее всего, это просто совпадение. – Ты, наверное, голодный и опять замерз?
На ее вечернем платье цвета ультрамарина отражался лунный свет. Волосы развивались, как в замедленном фильме, а чуть выглядывающие ноги ниже подола, сводили меня с ума.
– Я тоже по тебе скучал.
– Ты не ответил. Ты будешь ужинать? – спросила девушка, улыбнувшись.
Мы вошли в прихожую, по дому гулял запах приготовленной еды, но я…
– Сегодня я не голоден, – на миг показалось, что это расстроит ее, но я ошибался.
– Ну и замечательно, пойдем, я тогда покажу тебе свой дом, – она еще обаятельнее улыбнулась, и ее глаза сверкнули. – Ты ведь не против?
– Я только за, что угодно ради…
– Не торопись, Сереж, – она не дала закончить мне фразу. Догадывалась ли она, о чем я хотел ей сказать? Неизвестно, но это же потрясающе, когда люди понимают друг друга с полуслова.
Я кивнул и немного смутился, к щекам прилилась кровь, а пальцы на правой руке начали пощелкивать.
– Тебе нравятся картины? – спросила Даша как-то возбужденно. В голосе звучало предвкушение чего-то интересного.
В ответ мои плечи произвольно поднялись и опустились.
– Сегодня тебе они точно понравятся, – она схватила меня за руку и потянула за собой. Мы пробежали по лестнице, покрытой ковром и ведущей на второй этаж. Мы проскочили коридор и оказались в огромной комнате, по масштабу она не уступала залу в картинной галерее. Не только размеры помещения удивляли, но и количество картин на стенах. В большинстве своем висели портреты неизвестных мне людей и тем более неизвестных мне авторов.