Портрет с одной неизвестной
Шрифт:
– Ну, бабуль, там же еще холодно! Купаться нельзя.
– Мам, ребенок дело говорит. Дождь, слякоть, вода холодная – этого и у нас достаточно. Вам надо туда, где тепло и светло.
Ольга Васильевна обвиняла их в заговоре и обижалась, что с ней, как всегда, никто не считается. Словом, мнения разошлись.
– Я одного не пойму – почему не поехать всем вместе, – продолжала прожимать свое бабушка. – Ну ладно Серафима, она дом оставить не может. Хотя чего ты, Сим, в самом деле?
– Нет, Ольгвасильна, я эту вашу Машу одну не оставлю, чего доброго, весь дом спалит. Домработница называется. Ты, Лизавета, горазда набирать… армию прислуги. А за ними глаз да глаз… нет, я лучше в Валентиновке останусь. И потом, чего я
– А ты-то что? – наседала на дочь Ольга Васильевна. – Можно подумать, умрут они все без тебя на работе.
– Мам, я же тебе говорила. На неделю – исключено, тут хоть бы дня два выторговать.
– Да она из-за Павла, не хочет его оставлять, что же тут непонятного, – объясняла Василиса.
В итоге выбор пал на Канарские острова. Они подходили по всем климатическим и гигиеническим показателям. Кажется, первым о них заговорил Павел. Да, точно, и гостиницу подсказал где-то на юге острова Тенерифе, еще до того как обиделся и ушел. Собственно, проводив на отдых свой женский монастырь, Лиза и намеревалась уладить это досадное недоразумение.
Вообще, все последние месяцы после ареста Леньки Лиза жила как во сне. Она никак не могла поверить в то, что происходит вокруг. В ее голове не укладывалось, что Ленька взял и украл картину. Ее Ленька, с которым они искали клад и плавили в ложке свинец. Один раз она даже упросила Валерия Петровича, это было уже после его возвращения из Киева, разрешить ей с ним увидеться, но Ленька разговаривать отказался. Его соучастника – того самого дизайнера, хорошенького Виктора – тоже арестовали. Портрет оказался у него в мастерской, где-то недалеко от Киева. Картину изъяли и с помпой доставили в Москву. Валерий Петрович – это был его звездный час – даже пару раз мелькнул в новостях по телевизору. Его хвалили, обещали повысить в звании.
Словом, поднялась какая-то невообразимая кутерьма, еще когда портрет находился на экспертизе. Несмотря на то, что все хлопоты, связанные с продажей картины, Павел взял на себя, Лиза тоже оказалась в гуще событий. Она сразу всем стала очень нужна, и телефон ее не умолкал ни днем, ни ночью. Звонили из музеев, из каких-то газет, с телевидения, хотели посмотреть нового Брюллова, сфотографировать, купить. Звонившие сами назначали цену, потом перезванивали, торговались. Одна дамочка, представившаяся директором какого-то провинциального музея, настойчиво предлагала Лизе выступить дарителем, вернее дарительницей. Отбиваясь от навязчивых звонков, Лиза жила в ожидании. Ей казалось, что все проблемы закончатся с продажей картины. И когда наконец это свершилось, а объявленная аукционная сумма превысила все возможные ожидания, она была на седьмом небе от счастья. Более того, она думала, что счастливы должны быть все. То есть не вообще все, а близкие, кто был рядом, кто переживал, помогал. Например, осчастливить Валерия Петровича Торопко оказалось очень просто. Его давнишняя мечта поехать в Индию наконец стала реальной. Теперь он, наверное, вовсю раскатывает по заветным чайным плантациям, дегустируя тонкие ароматы лучших сортов. Накануне отъезда он звонил поблагодарить Лизу, а заодно рассказал, чем закончилась история с Константином Тулиным, которого в конце концов все-таки арестовали. На допросе тот признался, что действительно следил за Лизиной дачей, адрес которой ему дал Лейчик. Что затевал Эдуард, Тулин точно не знал и, в общем, не интересовался. Он сказал, что Эдик был ему должен и, с его слов, довольно много. Но Лейчик платить не любил, увиливал, врал. В итоге Тулину надело ждать, и он заявился к нему домой. Убивать его он не хотел, ударил всего один раз, а тот схватился за сердце и упал. Получилось случайно. Денег в квартире Тулин так и не нашел, испугался и подался в бега.
Таким образом, в деле о краже Брюллова была поставлена жирная точка.
На работе Лизина программа «осчастливливания»
А вот с Серафимой Лизина программа дала сбой. Нанятая в Валентиновку молоденькая домработница Маша исключительно в целях облегчить жизнь Симе стала источником ее бесконечных обид и ревности. Никакие уговоры, что никто ни при каких обстоятельствах не собирается ее заменить, не помогали. Даже авторитет Ольги Васильевны не спасал.
Но настоящая катастрофа произошла с Павлом, которому Лиза, мама и Васька, предварительно проконсультировавшись с автолюбителями, презентовали «Лексус», новенький, белый, блестящий джип. Лизка еще радовалась, что ей ловко удалось умыкнуть паспорт Павла и оформить все документы на машину. Но то ли Лиза допустила оплошность, то ли Павел не так ее понял, все пошло сикось-накось – подарка он не принял, поблагодарил, но отказался, а потом, хотя Лизе это могло просто показаться – прошла-то всего неделя – и вовсе перестал звонить и приходить. Лизка не находила себе места, мучилась, пытаясь воскресить в памяти их тогдашний разговор.
– У него много работы, а ты его все время отвлекаешь, – говорила Ольга Васильевна.
– И не пропал он вовсе, два дня назад заезжал в Валентиновку, семена мне привез, – говорила Серафима.
– Просто он оказался в сложном положении: его любимая женщина – миллионерша, а он не желает быть альфонсом, – говорила Милица.
Вот уж воистину, богатые тоже плачут.
Проводив девочек в аэропорт, Лиза твердо решила со всем этим разобраться, поэтому из Шереметьева, не заходя домой, она отправилась прямо к Павлу: «Не буду даже звонить, то есть позвоню сразу в дверь».
– Лизонька? Как ты тут оказалась? И что же не предупредила? – открыв дверь, растерянно спросил он.
– Специально, иначе ты опять скажешь, что занят.
– Так я на самом деле занят. Я сегодня уезжаю в Тверь. У меня новый заказ.
Лиза прошла в коридор, оглядела приготовленные сумки, этюдник и, испустив несколько протяжных вздохов, наконец произнесла:
– Тогда я с тобой. А что? Мои улетели на Канары, и я, как Пятачок, до пятницы совершенно свободна.
– Со мной? Но это скучно, Лизонька. Тебе быстро надоест, – с улыбкой попытался возразить Павел.
– Зато тебе не будет скучно в дороге. И вообще, я так решила. Мне давно хочется посмотреть, как ты работаешь. Я могу держать палитру, носить тебе чай, отгонять мух и назойливых посетителей. Ты еще не знаешь, какая я полезная.
– Ну, это мне уже хорошо известно.
– Попрошу не издеваться.
– Никакой издевки.
– Вот и славно. Значит, возьмешь?
Широкая улыбка озарила его лицо.
– Куда же я денусь.
– Надеюсь, есть возможность метнуться ко мне за моей зубной щеткой. А теперь, может, ты меня поцелуешь? – с довольным видом она подошла к нему и подставила щеку.
В голове у Лизы уже созрел некий план, в соответствии с которым нужно было обязательно заехать к ней домой, а вернее, во двор, где все еще стоял «Лексус»-отказник, внушавший благоговейный трепет всем соседям. Используя эффект неожиданности, Лиза надеялась подвести Павла к джипу и разом обрушить на него заранее продуманную и отрепетированную речь. Смысл речи сводился примерно к следующему: без него, Павла, все равно ничего бы не было, и безвестный портрет продолжал бы висеть в Симиной комнате и осыпаться, так что хватит валять дурака, бери подарок. Но похоже, из всех Лизиных доводов на Павла подействовала лишь одна в сердцах брошенная ею фраза: