Портрет с одной неизвестной

Очаковская Мария Анатольевна

– Да… Очень рад слышать, – тихо произнес он в трубку. – Правда? Спасибо тебе большое. Только можно, я перезвоню? Не могу сейчас. Как только освобожусь, сразу перезвоню, – и Леонид нажал отбой. – Простите еще раз, повторите, что вы спросили, – обратился он к майору, но тот, казалось, его не слышал, молчал, не спеша размешивая в чашке сахар.

– Ну, так что, Алексей, дождались звонка? Хорошие новости? – наконец прервавшись, громко, четко артикулируя, спросил Торопко и уставился на Леньку.

– Что? – коротко спросил тот.

– Какой Алексей? – удивилась Лиза.

– Алексей

Кузьмин. Так ведь, кажется, вы себя называете?

– Какой Алексей Кузьмин? – недоумевая, повторила вопрос Лиза. – Вы что-то путаете.

– Я ничего не путаю. Это вы, Лиза, плохо знаете своего соседа, – и, обратившись к Леониду, продолжил, – ну так что? Нашли вам, Алексей, документ? Вы же его очень долго искали, как только из больницы выписались – бросились на поиски. Еще бы! Такие деньги на кону.

– Просто какая-то фантастика, я даже не понимаю, о чем вы говорите, – озарив присутствующих белозубой улыбкой, ответил Леонид, потом, с шумом подвинув стул, сел.

– Я тоже что-то ничего не понимаю. Валерий Петрович, объясните, – снова вмешалась Лиза.

– Ну, что ж, пожалуйста. Тогда начнем по порядку, 24 августа Леонид Борисович, он же Алексей Кузьмин, выписывается из больницы, 25-го оформляет читательский билет в Ленинскую библиотеку, то есть в РГБ. Видно, очень торопится. А уже 27 августа знакомится с сотрудницей справочной службы библиотеки Антониной Стрельниковой.

– А при чем тут библиотека? – подала недовольный голос Милица, все это время молча сидевшая за столом. – За это что, в тюрьму у вас сажают?

Но майор, пропустив ее слова мимо ушей, продолжал, не переставая буравить глазами Леонида.

– Стрельникова – опытный библиограф, искать нужную информацию с ее помощью значительно проще и быстрее. И Леонид это прекрасно понимает, так ведь? А задача перед ним стоит непростая. Переписка художника Брюллова обширна. Литературы много – найти то самое письмо, о котором он услышал от Павла Берсеньева, здесь, в тот самый день, – это долгий, кропотливый труд. На дом книги не выдают – значит, сидеть придется в читальном зале и не один день. А это риск быть обнаруженным.

Поэтому вы придумываете душещипательную историю о несчастном исследователе и самозабвенно излагаете ее Стрельниковой…

– Ха! Скорей уж это вы, майор, самозабвенно придумываете и излагаете, – продолжая улыбаться, перебил его Леонид, – право слово, столько интересного о себе узнаешь.

Он снова обвел взглядом присутствующих, как будто призывая их посмеяться над хорошей шуткой. Но желающих не нашлось. Ничего не понимающая Лиза, нахмурившись, стояла за спиной у Серафимы, та замерла и с вытянувшимся лицом слушала майора, продолжая держать в руках банку с вареньем. Павел, перебирая кнопки мобильного, молчал. Милица, затаившись в углу, тоже не подавала голоса.

– Стрельникова безоговорочно вам верит, начинает поиски и даже запросы направляет под чужим именем. Все, казалось бы, идет по плану! В результате у вас скапливается большой материал, переписка художника последних лет. Но не тут-то было… того самого письмеца – нет! Ведь вас интересует только то, где есть описание украденного портрета, о котором рассказывал

Берсеньев.

Неожиданно майор остановился – на пороге комнаты возник темный силуэт.

– Тоня, – вскричал Леонид и вскочил со стула. – Как ты здесь оказалась?

Стрельникова молчала и во все глаза смотрела на него.

– Это я пригласил Антонину Николаевну, – тихо ответил за нее Торопко, – вероятно, ей будет небезынтересно узнать, для чего на самом деле она комплектовала эти издания.

– Вот что… Ты тоже с ними заодно? Я отказываюсь принимать в этом участие. Вы что, специально меня пригласили, чтобы поиздеваться? Это просто травля! Спасибо, Лиза, за приглашение, но я… Я, пожалуй, пойду… Я не понимаю, в чем провинился. Да, я заинтересовался историей с портретом! Да, я действительно кое-что для себя выяснял в Ленинке. Да, не хотел светиться. Ну и что? Что такого? Скажите мне на милость! В конце концов это мое личное дело, я журналист, ну, назвал чужое имя, но это же не преступление, – Леонид говорил быстро, нервно, почти срываясь на крик.

– Валерий Петрович, в самом деле, что в его поступке плохого? Правда, я тоже не понимаю, почему из этого надо было делать тайну? – попыталась вступиться за Леньку Лиза.

– Не стоит нервничать. Вы не дали мне договорить, – возразил майор.

– Достаточно, я больше не желаю слушать и ухожу. Тоже мне, нашли козла отпущения! – Лицо Леонида покрылось пятнами.

– Хватит, – вскочив со стула, гаркнул на него майор. От неожиданности все вздрогнули. – Хватит, Леня, разыгрывать спектакль. Ты так упорно искал письмо, потому что без него не сможешь доказать авторство Брюллова, значит, не сможешь и продать картину. То есть продать ты ее, конечно, можешь, но за копейки, а тут на кону – огромные деньги.

В комнате повисла тишина.

Ленька приложил руки к вискам и посмотрел на Лизу, на лице которой отобразилась мука:

– Валерий Петрович, что вы такое ужасное говорите?

– Да, действительно, не мог же он сам себе голову пробить? – подала голос Сима.

– Спасибо, Серафима. Теперь вы все слышали? Он обвиняет меня в воровстве! Ничего другого от нашей милиции я и не ждал. Только придется вам, майор, напомнить, что именно я пострадал при ограблении и пролежал неделю в больнице с пробитой головой!

– Да, пострадал и в больнице лежал – но все это было частью твоего плана. Ведь пострадавшего никто не обвинит в краже. Ты с самого начала знал, что накануне в пятницу Серафима, простите, забыл ваше отчество, уедет в Москву и хозяйка останется на даче одна, а кроме нее, никого тут нет. Ты даже мог предположить, что с ключами она побежит именно к тебе. Ты знал и то, что Павел Берсеньев помогает ей с продажей картины и договаривается об экспертизе. Значит, со дня на день портрет увезут из Валентиновки, и где он будет находиться после, непонятно… Времени не оставалось, и надо было действовать… – на минуту Торопко остановился. – Маленький вопрос, почему вы дали Антонине Николаевне какой-то другой телефон? Не тот, официальный, так сказать, который даете всем остальным? – ни с того ни с сего спросил майор, снова обратившись к Леониду на «вы».